Виктор Тюрин - У каждого своя война

Солдаты считали меры предосторожности, предпринятые мной, командирской блажью, но так как прямого нарушения своих приказов я не заметил, то и внимания на слухи о моих странностях, ходившие между парней, просто не обращал. Они просто не знали что такое "глубокая разведка" или заброска шпионов в глубокий тыл противника. Подобные приемы ведения войны появились в более поздние времена. Местным полководцам вполне хватало сведений от легких кавалерийских разъездов, отправляемых в разные стороны, а затем строящим на основании их данных тактику и стратегию предстоящего сражения. Уж тем более речь не могла идти о партизанской войне или диверсионно-разведывательной работе. Нечто подобное делалось только в случае планомерного отступления армии, но и в этом случае подобная деятельность ограничивалась поджогами посевов, да отравлением колодцев. В эти времена предпочитали выходить на поле рать на рать и меряться силой, сражаясь с противником лицом к лицу. В этих случаях военные хитрости полководцев не шли дальше выбора наиболее удобного места для своих войск, да сокрытия в ближайшем леске засадного полка.

Уже на следующую ночь благодаря принятым мною мерам предосторожности я был поднят на ноги Уильямом Кеннетом: его ночной дозор захватил пробирающегося в город человека. После того, как того ввели в мою палатку, я внимательно оглядел его. Одет он был как крестьянин, но во взгляде не было покорности и страха, а в жестах и походке - скованности простого человека, которым все помыкают, и который привык всех бояться, а в первую очередь - человека с оружием. Правда, этот человек тоже боялся, но по-своему. Подойдя к нему, чуть наклонился, втянул носом запахи. От него несло потом, кожей и металлом. Сделал шаг назад и посмотрел ему в лицо. Смуглая кожа, бегающие глаза, большая неопрятная борода. На вид лет двадцать пять.

"Одет как крестьянин, но не он. Гм. Посмотрим, что сам скажет".

- Кто такой?

- Паоло... Тервелли. Крестьянин, ваша милость. Решил податься на заработки в город.

- А где твоя котомка?

- Так это... по дороге разбойники напали. Убегая от них - все бросил.

- Крестьянин, это хорошо. Мы трудовых людей не обижаем. Ответишь на пару вопросов - и иди своей дорогой!

- Спасибо, добрый господин! Что знаю, все расскажу!

- Значит, пытать тебя не придется?!

- Зачем пытать? Я бедный крестьянин....

- Не хочешь - как хочешь! Взять его! - скомандовал я лучникам, стоявшим за спиной пленника, потом посмотрел на Джеффри. - Посмотри на его ладони!

Тот подошел к "крестьянину", внимательно осмотрел его ладони, одну за другой, затем повернулся ко мне и сказал:

- Господин, он солдат. У него руки чистые, а мозоли на руках только те, которые натирает рукоять меча, но не ручки плуга. Что с ним делать?

- Сколько тебе нужно времени, чтобы развязать ему язык?

Тот бросил оценивающий взгляд на начавшее бледнеть лицо лазутчика, потом сказал:

- Немного, господин.

- Забирай. Только не переусердствуй.

Пленник несколько мгновений переводил взгляд с меня на телохранителя и обратно, но только лучники по знаку Джеффри заломили ему руки, как он испуганно закричал:

- Будьте вы все прокляты! Все скажу! Двадцать пять золотых не те деньги, чтобы умирать за них в мучениях! Да перестаньте меня тащить!

- Подождите! - сказал я лучникам, которые, не понимая итальянского языка, уже вытаскивали упирающегося наемника из палатки. - Ведите его обратно! Ставьте на колени! А теперь давай рассказывай!

- Господин, скажу вам чистую правду, как на исповеди. Только обещайте мне....

- Еще одно слово, гнусная крыса, и тебя прибьют гвоздями к деревянной доске, а затем на твое брюхо поставят сковороду, на которой разведут костер. Когда твои кишки достаточно прожарятся, и ты уже сорвешь голос, крича и умоляя о милосердии, только тогда я начну тебя спрашивать. Только тогда. И ты, захлебываясь кровью и словами, мне все быстро расскажешь. Знаешь почему? Да потому, что к тому моменту ты будешь мечтать только об одном - о быстрой смерти.

Даже при неровном свете свечей можно было видеть, как помертвело от страха лицо лазутчика после моих слов. С минуту он собирался с духом, а потом заговорил:

- Достойный господин, я расскажу тебе все, как священнику на исповеди. Я послан сообщить мессиру Джелико, что отряд Граво стоит в долине Нуре за деревней Агаццо и ждет его приказаний. Наш лагерь в тридцати милях отсюда.

- Сколько людей у Граво?

- Я не умею считать, господин, но скажу дословно, как сказал мне сам мессир Граво: нас столько, сколько ты просил.

- Что еще ты должен передать?

- Больше ничего, господин. Это сеньор Джерико должен был мне сказать, где и как наши отряды должны будут соединиться.

- Что ты должен был передать Джерико? Предмет или слова?

- Слова: "Помнишь о черном коне?".

- Что это означает?

- Не знаю, господин.

- Уведите его. Мне надо подумать.

Лучники увели пленного, и мы с Джеффри остались одни.

- Что скажешь?

- Это ты мне лучше, Том, скажи, что ты задумал?

- Я вот думаю..., - но только я успел это сказать, как у входа в палатку раздались громкие голоса.

- Джеффри, посмотри, кому там еще не спиться?

Но не успел телохранитель сделать шаг к выходу, как в палатку вошел Игнацио, который время от времени ходил в дозоры, как знаток итальянского языка.

- Господин, извините меня, но дело неотложное. Лазутчика поймали. Будете с ним говорить?

- Ха! Урожайная нынче ночь на шпионов выдалась! Тащи его сюда!

Второй шпион так же оказался одет в костюм крестьянина. Я скептически осмотрел его, затем хмыкнул пару раз и спросил: - Куда и откуда идешь?

- Милостивый господин, пошли вам Господь здоровья и счастья! Не судите меня строго! Все бедность проклятая! Семья у меня большая. Мой кусочек земли всех не прокормит, вот я и поддался на уговоры мессира Граво. Он пообещал целых два золотых монет за то, что я проведу одного человека до города. Я в этих краях все тропинки и дороги знаю, а когда мы на подходе к городу наткнулись на засаду - голову от страха потерял. Бросился как заяц в кусты и бежал сломя голову..., пока ... меня не схватили ваши солдаты. Я ничего плохого не хотел, добрый господин! У меня шесть детей! Помилосердствуйте, господин, не убивайте меня! Богом заклинаю! Дева Мария, заступница, спаси и помилуй....!

- Слушай, не голоси! Ты не в церкви, а я не священник! Ответишь на мои вопросы правильно, возможно и увидишь своих детей. А теперь....

- Господин, ноги целовать буду! Я...!

- Хватит! Надоел! Куда ты был должен отвести лазутчика? В какое место?

- К Горелому месту, добрый господин. Да вы не знаете, наверно, где это? Это в тот год произошло, когда мой отец помер, на праздник святой Магдалены! В том месте стояли сараи приезжих купцов, а в ночь они загорелись. Так вот, говорят....