Олег Синицын - Запретная дверь

Андрей не поверил глазам.

На двери появилась ручка!

Черная кованая скоба, новая, не затертая ладонями, призывала потянуть за нее и проникнуть в тайну. Андрей не хотел трогать ручку, ему вдруг стало страшно. Стоит открыть дверь — и жизнь изменится. А ему не хотелось новых перемен. Он сыт по горло переменами: и так потерял все, что было. Эта дверь — отголосок надежд и желаний, живших в докторе Ильине до травмы. Потянуть за ручку значило озарить себя новой надеждой. Этого он и боялся. Озарить себя надеждой. А затем потерять ее, как уже случалось.

Пока он терзался мыслями перед дверью, откуда-то появилась незнакомая пожилая медсестра, которая стала упрекать Андрея, что он поднялся с кровати. Она повела его назад, в палату, и он больше ничего не запомнил из своего сна.

Через две недели он начал ходить. Сначала с помощью медсестры, затем самостоятельно, на костылях. Два раза в день Андрей выполнял восстанавливающие комплексы, и вскоре под кожей начали наливаться мышцы. Через месяц он ходил, опираясь только на клюку.

Быстрая утомляемость и апатия, характерные после черепно-мозговых травм, постепенно сходили на нет. Иногда его преследовали головные боли, иногда нарушалась цикличность сна, но это случалось все реже. Андрей прошел курс магнитотерапии, закончил принимать энцефабол, наком и глутаминовую кислоту. От психостимуляторов увеличилась раздражительность, и психиатр их отменил.

Речь восстановилась полностью. Тесты на мышление показали, что умственные способности вернулись к прежнему, дотравматическому уровню. А вот с памятью были проблемы. Андрей забывал или путал значения некоторых слов. Например, он мог описать форму гитары, количество струн на ней, но не мог вспомнить, как она называется. Иногда вспоминал, иногда нет. Перельман сказал, что предметная память непременно восстановится, потому что наблюдается прогресс. Гораздо хуже дела обстояли с географическими названиями.

Географические названия почти не держались в голове, словно за что-то мстили Андрею. Если в газетной статье встречалась улица или город, ему требовалось прочесть название не менее двух десятков раз, чтобы оно осело в памяти. Потом проходил час, он свободно пересказывал содержание статьи, но улица или город забывались начисто. Такое избирательное нарушение фиксации Андрей связывал с расстройством кровообращения в травмированных зонах мозга. После аварии произошла потеря синапров в нейронах, поэтому когда он слышал незнакомое название, оно не связывалось с подходящей ассоциацией, необходимой для запоминания. Чтобы исправить дефект, он каждый день по тридцать минут читал карту дорог России, надеясь, что мозг установит новые ассоциативные связи в обход поврежденных. Пока помогало плохо.

В палате они расположились на двух стульях, которые сами же принесли. Перельман рассматривал снимки сделанной вчера томограммы головного мозга, психиатр листал историю болезни. Со дня выхода из комы прошло около трех месяцев.

— На снимке никаких аномалий, — заключил Миша. — Должен тебя поздравить, Андрей. После тяжелейшей травмы ты восстановился как спринтер. Не возражаешь, если я напишу о твоем случае статью в журнал?

— Я хочу вернуться к работе, — сказал Андрей, ожидая реакции психиатра.

— Что ж, — произнес тот, тряхнув вторым подбородком, — ваш прогресс, доктор Ильин, действительно впечатляет. Мозговые функции восстановились полностью. Депрессия не наблюдается уже давно. Осталась некоторая замкнутость, но, думаю, здесь нет ничего страшного. Отдельно хочу отметить память, она великолепна. Вы помните названия болезней и лекарств, прекрасно разбираетесь в них. Только эти географические названия…

— Это мелочь, — уверенно махнул рукой Перельман. — Работе не помешает. В больнице есть врачи с куда более тяжелыми дефектами. У Смирнова из кардиологии ножной протез, а у Грибанова диабет второй степени. Андрей всего лишь забывает географические названия. Как его непосредственный начальник, заявляю: это мелочь!

— Тогда у меня нет возражений, — пожал плечами психиатр. — Выписываю с формулировкой «отсутствие психических нарушений». Социальные показатели: прежний объем работы по специальности без утомляемости, преморбидный уровень общения.

— Ура, — сказал Перельман и пожал Андрею руку. — Возвращайся в отделение. Мы все тебя очень ждем.

— Знаю, — ответил Андрей. — Ко мне многие заходили.

Они ушли, унеся стулья. Оставшись один, Андрей откинулся на подушку.

Депрессия не наблюдается уже давно? Он хмыкнул.

Невыносимая, изнуряющая горечь не отпускала его на протяжении всего времени после выхода из комы. Андрей просто тщательно скрывал ее. Он улыбался, говорил всем, что чувствует себя заново рожденным, что ему дан шанс начать новую жизнь… Он говорил эту чушь в основном для своего психиатра, который учился по тем же учебникам, что и Андрей. В них это называлось «признаками психического выздоровления». На самом деле мысли об утраченных возможностях не оставляли ни на секунду. Ведь его карьера, его личная жизнь — все пошло прахом после злосчастной аварии!

Нет, депрессия не покинула его. Она была рядом, держала Андрея в тесных, можно сказать, дружеских объятиях. Он надеялся избавиться от нее, вернувшись на работу. Если это не поможет, тогда жизнь окончательно потеряет смысл.

Черный «порше» остановился на обочине дороги возле широкого, пустынного пляжа, на который накатывались океанские волны. Солнце садилось за горой, нависающие над трассой скалы бросали на пляж длинные тени.

Из салона «порше», роскошного, словно пентхаус, вылез привлекательный молодой человек в гавайской рубашке, шортах-бермудах и шлепанцах на босу ногу. Перевившиеся золотые цепи на бычьей шее звякнули, ударившись о рельефную грудь. На предплечье синела татуировка «ТС». Под рубашкой за ремнем торчал автоматический «глок» калибром девять миллиметров.

Человека звали Лусио.

Для кого-то это имя звучало словно имя кинозвезды. В остальных оно вселяло ужас. Лусио по кличке Красавчик был известным в городе гангстером. В своей фавеле он занимал должность gerente geral [1] Генеральный менеджер (португ.). , а фактически являлся ее первым лицом. Его престарелый босс не мог управлять бизнесом в полной мере, поскольку последние шесть лет наслаждался жизнью в уютной камере городской тюрьмы Бангу-1.

Лусио оглядел пляж.

Метрах в пятистах по направлению к городу купались дети, ветер доносил их радостный визг. На горизонте стоял нефтеналивной танкер. Больше никого. Курьер доны Флоресты еще не прибыл. Можно успеть выкупаться.