Олег Синицын - Запретная дверь

…Где-то на подъезде к станции в правой стороне головы возникла тупая боль. Она пришла из тела и казалась ненастоящей, фантомной проекцией реальной боли. Андрей удивленно следил за ней, фиксируя характер и интенсивность, пока электричка не подошла к перрону. Вот тогда на темя обрушился чудовищный удар, от которого потемнело в глазах, дрогнули ноги и резко ослабела левая рука. Шатаясь, Андрей вышел из вагона и побежал по едва заметной тропинке света.

Зал станции содрогался от землетрясения. Толчки следовали один за другим, пол ходил ходуном, стены осыпались и рушились. Новые трещины вспарывали потолок прямо на глазах. Если он рухнет, то Андрею не выбраться из-под обломков. Он останется взаперти на этой станции, останется в коме… останется…

С этой мыслью он доковылял до лестницы, поднялся к двери и толкнул ее. В лицо ударил свет, и Андрей тотчас проснулся.

Пробуждение оказалось тяжелым. Тупая ломота навалилась на голову вместе с головокружением. Словно спасаясь из рушащегося дома, он прыгнул не на землю, а в бездонную расщелину. И сейчас он падал в нее, а комната падала вместе с ним…

Задремавшая на другой половине кровати Альбина, услышав его стон, моментально проснулась. Андрей корчился, сбив простыню, сдавив ладонями веки, пристегнутые ко лбу лейкопластырем. Лицо бледное, шрам налился синевой. Девушка мигом вскочила. Плеснув в лицо холодной воды из-под крана, пошарила по ящикам на кухне и нашла аптечку.

Таблетка аспирина пролезла сквозь зубы, но запить Андрей не смог. Пришлось раздвинуть челюсти стальной ложкой, чтобы вставить край стакана. Как и вчера, аспирин помог. Ломота ушла, лицо порозовело, но глаза были мутными — у Андрея продолжала кружиться голова.

Убедившись, что ему стало лучше, Альбина ушла на кухню. Спустя некоторое время оттуда зашкварчало, запахло кофе и жареной ветчиной. Андрей лежал, уткнувшись лбом в матрас и придавив голову подушкой. Тягучая сонливость подавляла любые попытки думать. А думать было надо, он должен разобраться, правильно ли поступила Элли, придя в дом женщины в черном? Должен разобраться, должен помочь этой маленькой, несмышленой девочке, брошенной на произвол судьбы во взрослом мире…

В спальню вошла Альбина:

— Яичница готова. Будете есть?

— Нет, — ответил он. — Как прошло?

— Я получила все три передачи.

— Это хорошо. Это гораздо лучше в сравнении с тем, как я себя чувствую.

Девушка помолчала, кусая губы:

— Расскажете, что вам снилось?

— Не сейчас. Ох не сейчас, Альбина!

— Вам бы не ходить сегодня в клинику, Андрей Андреевич! — с болью сказала девушка. — Я знаю, что сегодня томография, но вам лучше бы дома остаться.

— Спасибо, я разберусь.

Девушка поглядела на часы:

— Мне пора бежать. Я скажу Перельману, что вы неважно себя чувствуете.

Андрей не ответил, и она решила, что доктор не возражает. Альбина ушла в прихожую, чуть позже оттуда раздался стук каблуков — надела туфли.

Щелкнул замок отпираемой двери.

— Я ушла! — крикнула она. — Позвоню через пару часов узнать, как у вас дела, хорошо?

Подождала ответа. Не дождавшись, тихо закрыла дверь.

Андрей немного полежал на кровати. Потом встал. Движение получилось резким, его качнуло. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за дверной косяк. Такое впечатление, что, пока он спал, ему пришили чужие ноги.

Держась за стены, Андрей подобрался к карте. После приступа она шевелилась словно амеба.

— Где ты, Элли? — пробормотал он.

Когда девочка подошла к воротам виллы, Андрей видел на столбе табличку с названием улицы и номером дома. Заставить девочку посмотреть туда не удалось, Элли была слишком взволнована, думая о том, как попасть за ворота. Нужно еще раз взглянуть на столб, целенаправленно, — правда, сделать это удастся только в следующем сне…

Андрей перебрался в уборную. Там, сидя на стульчаке, начал потихоньку стаскивать пижаму. Итак, Элли попала в дом, где могла получить реальную помощь от взрослых. Только он понятия не имел, кому принадлежит этот дом. Андрей поддержал девочку (Элли, ее зовут Элли — как звон колокольчика!), помог войти внутрь, но ему не понравилась мрачная хозяйка дома. Внешне она выглядела привлекательно, но в ее образе заключался необъяснимый ужас. Могла ли девочка рассчитывать на помощь столь противоречивой незнакомки?

Андрей не знал.

«А что, если заглянуть в Хозяйку? — неожиданно подумал он. — Заглянуть в нее, как во владельца игрушечного магазина?»

Это была неплохая идея. Даже жаль, что она не пришла чуть раньше. В любом случае следующий сон будет решающим. Следующий сон все расставит по местам. Андрей либо узнает адрес, либо девочке помогут и без него.

Он поднялся с унитаза, и его опять мотнуло, словно напоминание о болезнен ном состоянии. Больше не делая резких движений, Андрей осторожно умылся, надел рубашку, натянул брюки. Труднее всего было зашнуровывать ботинки. Когда он наклонился, головокружение усилилось.

Возясь со шнурками, он сделал неприятное открытие. Безымянный палец и мизинец на левой руке перестали сгибаться. Андрей вообще их не чувствовал.

До больницы Андрей добирался словно в трансе. Светило солнышко, листья блестели после недавнего дождя, улицы гудели от транспорта, а ему казалось, что все это загорожено от него пуленепробиваемым стеклом. Доктора Ильина словно поместили в герметичную капсулу, оболочка которой не позволяет потрогать листья, запачкать грязью ботинки, вникнуть в настроение людей, шагающих по проспекту. Лишь войдя в больничный холл, Андрей частично избавился от состояния отчуждения.

На обход он успел. Но прежде чем незаметно проскользнуть в палату, с которой Перельман и компания начинали утренний моцион по отделению, в коридоре он столкнулся с Альбиной.

Она выглядела уставшей. Еще бы, после бессонной ночи.

— Вы все-таки пришли! — вздохнула она.

— А что мне делать дома? — ответил Андрей, борясь с подкатившей тошнотой.

— Вас спрашивал Перельман.

— Зачем?

— Не знаю. Я сказала, что вы себя плохо чувствуете и не придете.

— Что он ответил?

— Ничего. Только кивнул и стал грызть трубку.

Андрей тихо вошел в палату. Здесь царило приподнятое настроение. Миша не без иронии рассказывал о вчерашнем заседании у главврача. Андрея встретил кивком, не прерывая рассказа.

— Так вот, наши руководители постановили…

— А что вы все на меня смотрите? — возмутилась старшая медсестра. — Будто я вам денег должна?

— Потому что вас это касается, моя дорогая.

— Дорогая, Михаил Маркович, поездка на Ибицу. А для вас я Наталья Борисовна. И касается меня только то, что творится у меня в отделении. И еще дома у меня два оболтуса, это тоже меня касается.