Игорь Подгурский - Подземный рейд

– Хорош глумиться, – вяло выдавил Олег. – Поговорим?

Несмотря на то что Шаржуков числился в КСС лифтером, у него был допуск и разрешение на спуск в подземелья мегаполиса. А вы не знали, что на заглубленных нижних уровнях существуют лифтеры? Они не только поднимают, но могут и спускать людей.

– Шар-жу-ков, – сержант по складам прочитал фамилию Олега, вышитую металлизированной нитью на прямоугольном кусочке ткани, намертво пришитом на левой стороне груди. Рядом красовалась черная буква «Л», обозначающая, что владелец нашивки служит в лифтовом отделе. В Коммунальной Службе Спасения, так же как в армии, была своя иерархия со всеми полагающимися знаками отличия и регалиями. У каэсэсовцев имелось несколько вариантов формы. Была даже парадная форма – белый китель и синие брюки. Парадку Олег так и не сподобился получить. Надо было писать рапорт, оформлять вещевой аттестат и потом тащиться через весь город на склад. Зачем? Он не видел в этом надобности, да и просто лень. Обычно все носили повседневные комбинезоны. Удобно и практично. Никогда не знаешь, где тебя застанет вызов… Сержант, похоже, неплохо разбирался в классификации, принятой в КСС.

– Ты что здесь забыл, лифтер?! По твоей специальности нет ничего ближе двух километров.

– Заблудился, – буркнул Шаржуков. Ничего более дельного в голову не приходило. Может, еще все обойдется?

– Кого вы обманываете? Себя? Меня? Нас? – ехидно поинтересовался сержант. – Как я погляжу, собеседник вы слабый, – ухмыльнулся Попугайло. – Неразговорчивый. Смотрю я на вас и вижу перед собой…

Кого видит перед собой армеец, Олег так и не услышал. Да особо и не горел желанием.

Монолог военного прервала подельница каэсэсовца. Искать ее не пришлось. Видимо, лимит везения, отпущенный фортуной для новичков, поэтесса исчерпала до дна. Возвращалась она бодрым галопом, и если бы остальные патрульные, перекрывшие выход из тупика, не посторонились, прижавшись спинами к стене, она посшибала бы их, как кегли в боулинге. Скорость ее была невероятной для столь пышного тела. Финишной точкой забега стала глухая стена.

– Там такое! Такое!.. – отдуваясь, голосила женщина. Сбившееся дыхание мешало внятно говорить.

– Такое какое? – передразнил сержант. Выбрав ернический тон, он не собирался его менять. Дежурство у них выдалось спокойное, и теперь он развлекался как мог в меру своих сил и фантазии.

– Во! – поэтесса широко развела руками, показывая размеры. Ее необъятный бюст выглядел намного скромнее объемов неизвестного объекта.

– Ого! Впечатляет, – с ходу подыграл сержант. – Хотите познакомить меня с подружками?! Согласен!

– Там все шевелится и шуршит! – одним духом выпалила поэтесса.

– Наконец-то бред начинает обретать хоть какой-то смысл. – Сержант жестом подозвал к себе одного из патрульных. – Давай сюда огнемет!

Попугайло, к изумлению Шаржукова, в одну секунду смахнул с плеч патрульного ранцевый огнемет и так же быстро нацепил его на себя. Сухо щелкнула металлическая застежка на груди, надежно зафиксировав ремни оружия.

Растрескавшиеся бетонные стены, просевшие перекрытия. Перед ними тянулся заброшенный, давно не ремонтируемый техниками тоннель. Забытый людьми и освоенный другими существами. Одни уходят, другие приходят. Впереди послышалось монотонное шуршание. Так прибой шуршит мелкой галькой в набегающей волне. Дальше тоннель поворачивал под прямым углом направо. Попугайло и Шаржуков крадучись подошли к повороту. Шуршащие звуки стали громче. В ноздри ударил терпкий запах. Такой ни с чем не спутаешь. Одновременно запахло мышами, мокрой псиной и… свежеиспеченным хлебом. Непередаваемое удушливое амбре – визитная карточка роя.

Роем называли колонию фараоновых муравьев во главе с маткой. Они время от времени мигрировали, бросая обжитый муравейник, чтобы построить другой на новом месте. Сами по себе вечные скитальцы не представляли опасности, если не стоять у них на пути во время миграции. Но опасность представляло редкое заболевание, источником которого являлись муравьи.

Сержант принюхался, словно овчарка, взявшая след:

– Похоже на…

– …рой, – продолжил за него Шаржуков.

– На моей памяти был всего один официально зафиксированный случай появления роя на верхнем уровне. Они так близко к поверхности не любят подниматься.

Мутации не изменили внешний вид муравьев, но с насекомыми случилась другая метаморфоза: в случае опасности они стали выпрыскивать жидкий секрет, несущий в себе смертельную опасность. Попав на кожу или слизистую оболочку, вещество активировало в теле жертвы биологический механизм, который запускал процесс старения. Продолжительность жизни клеток резко сокращалась, что приводило к стремительному угасанию организма.

Абсолютно здоровые и нормальные люди старились в сто, а некоторые и в двести раз быстрее обычного. Пышущий сегодня здоровьем мужчина через пару недель становился дряхлым седым стариком, шамкающим беззубым ртом. Геронтологи – ученые, силящиеся понять механизм человеческого старения, – всесторонне исследовали последние дни жизни заболевших. Они пытались уловить момент, когда можно притормозить необратимый процесс. Но чем больше лучшие медики изучали молодых стариков, проводя все мыслимые и немыслимые обследования пациентов, угасающих на глазах, тем больше заходили в тупик. Вердикт прозвучал как приговор: современная медицина не в состоянии их лечить.

Нет правил без исключений. Там, где официальная медицина бессильна, в свои права вступает нетрадиционная. Неоспоримо был зафиксирован единственный случай, когда молниеносное старение удалось остановить. Восемнадцатилетнюю девушку, внешне и физически перешагнувшую бальзаковский возраст, вылечил якутский шаман. Каким северным ветром его занесло в клинику, выяснить не удалось. Скорее всего, подсуетились родственники больной.

В свое время народный целитель окончил Второй медицинский институт в Москве. Но большую семью и нескольких детей от предыдущих трех жен он не мог прокормить на зарплату терапевта в районной больнице. Дедушка посоветовал будущему шаману припасть к истокам. Жизненный опыт старшего родственника, помноженный на врожденные способности, поставил на ноги не одного больного, а заодно укрепил материальное положение рода. Как это у него получалось, бывший дипломированный врач и сам толком не мог объяснить. Но факты упрямая вещь, однако…

Шаман взял в руки бубен и начал камлать. Служитель древнего культа самозабвенно колотил в бубен, туго обтянутый кожей. Ойун пел, закатив глаза, дурея в ритуальной пляске. Войдя в транс, потомок оленеводов созвал духов-помощников, совершая над больной пассы, дабы изгнать из нее злого духа подземного мира. Шаман носился вокруг пациентки круг за кругом. Его движения стали напоминать насекомое… а точнее, муравья с четырьмя конечностями. Потом астральные помощники поведали вызвавшему их, что необходимо принести очистительную жертву. Шаман велел открыть бутылку водки, объяснив, что «дыхание» от водки поднимется в жертву духам помощникам. Может, он имел в виду перегар? Медленно и торжественно алкоголь откупорили. Ойун немного спрыснул на больную и надолго приложился к горлышку сам. Жертва была принесена. Камлание продолжилось. Частота спрыскиваний и вливаний нарастала. Очень скоро якут больше камлать не мог в силу собственного генетического изъяна. Двести граммов водки – та планка, которую он физически не мог перешагнуть из-за особенности организма. Все имеет определенные границы. Свою норму шаман знал. Как ни странно, после народной процедуры старение прекратилось. На слезные мольбы родственников вернуть пациентке восемнадцатилетний возраст шаман ответил категорическим отказом. На робкий вопрос медиков: «Возможно ли это?» – шаман подумал и ответил: «Однако, можно было бы попробовать. Однако, я столько не выпью». Шутки шутками, но это был единственный случай, когда болезнь ускоренного старения выпустила жертву из костлявых лап.