Адриан Чайковски - Чернь и золото

— Иди сюда, не прячься, — сказала она. — Я знаю, где ты.

Ахей, весело фыркнув, слетел откуда-то сверху. Миннцы, подобно жуканам и муравинам, не созданы для воздушной стихии, и стройный ном на мерцающих крыльях казался властелином этого города.

Он стал на расстоянии вытянутой руки от нее, пряча руки под длинной хламидой.

— Почему? — спросила она.

— Кто может на это ответить? — Она различила в его голосе легкую горечь. — Я здесь, вот и все.

— Я тебе рада. Знаешь… — запнулась Чи, — я видела один сон. Он… утешил меня в то время, когда утешаться было особенно нечем.

— Сон?

— Да, сон, — решительно подтвердила Чи.

— Эх вы, жуканы, — пожал плечами Ахей. — Ладно, пусть так. Вот вернемся в Геллерон и опять сможем враждовать сколько вздумается. Свой долг, полагаю, я уже уплатил?

— Ты считал себя должником из-за того, что я перевязала тебя? — Чи шагнула к нему. — Странные же у вас понятия! Тебе совсем не нужно было делать все это ради меня… но ты сделал, и я никогда больше не буду твоим врагом. — Ей хотелось дотронуться до него, приласкать: он казался таким несчастным под всеми своими масками. — И народам нашим тоже не следует враждовать. Осоиды, придя в Геллерон, не станут разбирать, где номы, а где жуканы.

Ахей промолчал; номы, видимо, только порадовались бы падению Геллерона, даже если при этом пострадали бы их собственные дома.

— Держи. — Чи протянула ему руку, серебристую в свете нового зрения. — Возьми ее, пока еще можно.

Рука Ахея, сторожко извлеченная из-за пазухи, была чуть светлей, чем у Чи, и оказалась на удивление теплой.

— Я, Чируэлл Вершитель, не отвечаю ни за свою семью, ни за свой город, ни за свою расу. То, что я сейчас скажу, будет сказано только от моего имени. Теперь и я у тебя в долгу, притом в неоплатном, потому что ты не бросил меня в беде. Не знаю, почему ты так поступил, но ты пришел мне на помощь и пролил кровь наших общих врагов. — Чи говорила как по писаному, испытывая странное чувство, что эти слова лишь частично принадлежат ей.

Ахея они, во всяком случае, проняли.

— Ты слишком легко говоришь подобные вещи, — сказал он, попытавшись освободить руку. — Ты не знаешь, как крепко связывают нас клятвы.

— Я знаю.

— А ведь ты меня видишь, — заметил он, перестав дергаться. — Видишь, хотя теперь ночь.

В самом деле: улицу, если не считать чадящего факела, озаряли лишь звезды. Он видел ее благодаря своему Наследию, она его — благодаря своему.

— Вижу, — подтвердила Чи. — Я потратила уйму времени, чтобы обрести Наследие Предков, но оно открылось мне только… только после того сна.

Все маски слетели прочь. Ахей испугался, и его страх передался Чи. Тепло его руки делало нома пугающе близким.

Нить, по которой он шел к ней от самого Геллерона, натянулась теперь до отказа. Чи отпустила руку Ахея и торопливо, опасаясь сказать что-то лишнее, вернулась в подвал.

Ночью Тальрику так и не удалось выспаться. После побега заключенных, когда во дворце восстановился хоть какой-то порядок, он разыскал полевого хирурга. Можно было вызвать и городского врача, но Тальрик знал по опыту, что никто не лечит раны лучше военных медиков.

Утром дворец так и не успокоился окончательно, но Тальрик знал, что Рекеф возьмет все в свои руки и командованию в Минне будет доложено об истинном положении дел.

Послав за Аагеном, Тальрик принял его в одном из небольших кабинетов.

— Живы, стало быть, — констатировал лейтенант.

— Еле-еле. Осложнения были?

— Я слышал, что ее искали солдаты. Местные Империю не очень-то любят, но я заслужил их симпатию — странно, да?

— В этом городе скоро произойдет революция, — предсказал Тальрик. — Только Ультер, потеряв всякую связь с действительностью, мог возомнить, что держит все в кулаке.

— Надеюсь, что нас к этому времени здесь не будет.

Тальрик кивнул.

— Извини, что использую тебя, Ааген. Больше у меня никого нет.

— Да я вообще-то не жалуюсь, — ухмыльнулся механик.

— Она для тебя танцевала?

Ааген опять не сдержал улыбки.

— Ну да. Только танцевала, ничего больше, но…

— Знаю. Я видел, как она танцует. — Тальрик, встав, оперся на плечо Аагена — на этого его друга по крайней мере Рекеф дела еще не завел. — Я рад, что ты не пострадал, и не забуду твоей услуги, как товарищ и офицер.

Зная, что сегодня будут подбиваться итоги, он поплелся в тронный зал. Свежие, подтянутые солдаты открыли перед ним двери и тут же закрыли их за его спиной. Помещение успело приобрести гораздо более скромный вид, чем при Ультере.

Тальрик нисколько не удивился, обнаружив на центральном троне безымянного, которого видел у Латвока. Тот смотрел на него в упор, сморщив худощавое лицо. Сам полковник стоял сбоку с полуразвернутым свитком в руках. Одисса отсутствовала, те Берро маячил за одной из колонн.

— Быстро же вы добрались, господин полковник, — козырнул Тальрик.

— Пока еще не добрался, — с улыбкой ответил Латвок. — Официально я прибуду лишь через некоторое время. Передача губернаторских полномочий пройдет гладко, как при полковнике Ультере, но до тех пор городом управлять тоже надо.

— Так точно, надо.

— Вы относитесь к тем немногочисленным офицерам, которые всегда готовы возглавить атаку, майор. Качество не всегда полезное, но с результатами вашей работы здесь я могу вас только поздравить.

— Благодарю вас.

— Вам, думаю, нелегко пришлось.

Тальрик моргнул, собираясь с мыслями. Самым разумным было бы отречься от всего личного, но вряд ли он справится с этой ролью в своем теперешнем состоянии.

— Я сделал свой выбор как лояльный гражданин великой Империи. — Это прозвучало не так твердо, как ему хотелось бы.

— Молодцом, — похвалил Латвок. — Ваша решимость, конечно, не останется без награды…

— Я действовал не ради наград. — А вот сейчас можно бы и помягче, плоховато он владеет собой после минувшей ночи.

— Я этого и не предполагал, майор, — с легким раздражением ответил полковник. — Однако в данный момент вы, судя по спискам, являетесь старшим офицером Рекефа в Минне. Если хотите предпринять что-то в качестве действующего губернатора, будьте любезны.

Трудно решать вот так сразу, но второго шанса ему скорее всего не представится.

— Рабыня-лепидинка по имени Скованное Горе, — произнес Тальрик.

— Наслышан, — ласково ответил полковник.

— Она принадлежала полковнику Ультеру. Я хотел бы передать ее в дар лейтенанту Аагену, оказавшему мне неоценимую помощь.

— Согласен, — без запинки сказал полковник. — Еще что-нибудь?

— Мне помогала еще одна рабыня, женщина нашей расы по имени Грейя. Я хотел бы дать ей свободу.

Латвок кашлянул в кулак, словно Тальрик допустил промашку в изысканном обществе.