Проскурин Геннадьевич - Дары ледяного неба

И вывернулся меч из руки Говарда, и отсек руку у самого основания. И завопил Говард горестно, и истек кровью, и умер. И поняли все, что никто, кроме Роланда, не должен брать в руку небесный меч и сжимать его своими присосками.

И сказал Роланд:

– Воистину великую милость явил Джа, великую честь он мне оказал! Воистину должен я оправдать доверие создателя!

Прошло несколько дней, и отправились рыцари на охоту. Встретили они большой косяк трески, развернули охотничий строй и приготовились начать атаку. И тут посмотрел Роланд наверх и воскликнул:

– Глядите! Там, наверху, много длинноруких великанов! Они тоже развернули охотничий строй и вот-вот на нас нападут!

Испугались рыцари и впали в оцепенение, потому что обычному человеку длиннорукого великана не победить. Но не испугался Роланд, он достал из чехла свой чудесный меч и закричал:

– Не паникуйте, братья и племянники! Я вас всех спасу!

И ринулся в бой, сидя на спине Росинанта и размахивая мечом. И удивились великаны, потому что никогда раньше не бывало, чтобы не они нападали на человека, а человек нападал на них. И началась битва, и рубил и кромсал Роланд великанские тела, и много великанской крови вылилось в воду, и куски великанской плоти всплывали к небу, и так продолжалось, пока не испугались великаны и не обратились в бегство. Так Роланд в одиночку победил целое племя великанов и спас своих братьев и племянников от бесславной гибели. Роланд лично убил пятерых великанов, а остальные уплыли в ужасе, такова была эта победа.

А потом пришло время великой беды. Рядом с вулканом стал вылупляться еще один вулкан, другой. Земля затрепетала и засверкала багровым светом, и всем стало ясно, что скоро случится ужасное извержение. Позвали рыцари акул и стали привязывать к ним яйценесущих матерей, маленьких детей, не умеющих самостоятельно держаться в седле, а также всякие припасы: съестные и прочие. Но не успели рыцари собрать все необходимое и покинуть опасные воды. Вылупилось у вулкана новое жерло, вспыхнул и прогремел страшный взрыв, и поднялась великая волна, и смыла она рыцарскую скалу и разбила на куски, и погибли почти все рыцари и дамы. Только два акула спаслись – Росинант и Зорька, и только пять человек они вынесли на себе из бушующих вод – двух рыцарей и трех матерей. Матерей этих зовут Джейн, Яна и Кристина, а рыцарями были Роланд и я. Все остальные погибли.

Кто-то удивленно спросил:

– А как же Сантьяга?

Дейкстра сморщил кожу на голове в неприязненной гримасе и сказал:

– Ах да, Сантьяга. Травоеду Сантьяге будет посвящено отдельное предание, тоже важное и поучительное. Впрочем… Пожалуй, его можно кратко изложить прямо сейчас, потому что судьба Сантьяги тесно переплелась с судьбой Роланда. Начну я рассказ о Сантьяге с того, что он был удивительным травоедом, Джа одарил его выдающимися способностями. Руки Сантьяги были длиннее, чем обычно бывает у травоедов, а его мантия была не просто жалким кусочком кожи, а содержала почти нормальные мускулы, не такие сильные, как у рыцарей, но достаточные, чтобы Сантьяга выучился плавать. Плавал он, конечно, очень плохо, быстро утомлялся и не умел чувствовать течения, но при необходимости мог непрерывно плыть несколько минут и когда он это делал, обычно он приплывал примерно туда, куда хотел приплыть. Также он был весьма разумен для травоеда, он умел размышлять и делать выводы. Если бы он не поддался искушению, его судьба была бы замечательна и стала бы примером для всех травоедов.

Дейкстра сделал драматическую паузу перед тем, как перейти к следующей части рассказа. Он оглядел внимающих ему рыцарей и вдруг заметил, что они смотрят вовсе не на него. Оказывается, среди рыцарей сидел Роланд, он слушал рассказ Дейкстры, и на лице его было добродушное и благосклонное выражение.

– Продолжай, Дейкстра, – сказал он. – Ты очень интересно рассказываешь. Джа наделил тебя талантом волновать сердца людей, не произнося при этом ни единого слова неправды.

По рядам рыцарей пробежала волна тихого шепота, и интонация этого шепота была испуганно-благоговейной. Роланд сидел один, вокруг него на три размаха рук простиралось пустое пространство, никто не решился приблизиться к великому королю вплотную. Они боятся его, но это не тот страх, который человек испытывает, случайно встретив в холодных водах хищную протосфирену. Страх при виде протосфирены смешан с отвращением, а страх при виде Роланда смешан с почтением и восхищением. Наверное, если бы на месте Роланда сидел сам Джа, рыцари смотрели бы на повелителя вселенной примерно так же.

Дейкстра собрался с мыслями и продолжил:

– Искушение, которому поддался травоед Сантьяга, заключалось в следующем…

– Ну как? – спросил Дейкстра. – Понравилась тебе моя версия?

– Неплохо, – ответил Роланд. – У тебя великий талант, я бы ни за что не смог бы придумать такую гладкую историю. А почему ты не стал рассказывать про наше путешествие на небо?

– Я думал об этом, но эта часть истории выбивается из общей канвы, – сказал Дейкстра. – У слушателей возникнут вопросы, на которые нет хороших ответов. Почему мы не увидели дыру в небесах, через которую Джа вбросил меч в океан? Почему Джа не захотел лично пообщаться с таким великим героем, каким я тебя изобразил? Может, ты на самом деле не такой уж великий герой?

Роланд нахмурился.

– Ты на что намекаешь? – грозно спросил он.

– Ни на что, – быстро ответил Дейкстра. – Ну, то есть, я имею в виду, что такая мысль могла возникнуть у того, кто слушал бы это предание. Я-то не сомневаюсь в твоем героизме, честное слово!

– Не сомневаешься – это хорошо, – сказал Роланд и задумался.

Он думал о том, что теперь его панически боятся не только обычные рыцари, но и сам Дейкстра. А он-то надеялся, что из ужасного правила найдется хотя бы одно исключение, что великий мудрец Дейкстра найдет в себе силы не поддаться стадному чувству, что у Роланда останется хотя бы один друг. Дейкстра ведь знает или, по крайней мере, догадывается, чего на самом деле стоят подвиги Роланда. Дейкстра должен понимать, что жестокость Роланда – просто маска, без которой Роланд не дожил бы до сегодняшнего дня. Но Дейкстра отказался это понимать, он предпочел тоже надеть маску, но не жестокого убийцы, а бесстрастного мудреца, отрешенного от обычных человеческих дел. Его можно понять – ему так удобнее. Но как же тяжело понимать, что последний твой друг отказался от твоей дружбы, что теперь он тоже боится тебя. Что ты стал для него таким же страшным зверем, как и для других, которых ты уже привык считать дураками. Джа не счел нужным смягчить испытание, Роланду предстоит полное, беспредельное одиночество, какого прежде не испытывал ни один человек. Наверное, так необходимо, чтобы могло свершиться то, что открылось Роланду вчера.