Аркадий Пасман - Слабосильный брат мой... Неразумный брат мой...

Во время очередного ежегодного визита в 108-ю Школу, Генерал-инспектор Абистренч обнаружил в своем портфеле бумагу, в которой от имени кадетов высказывались жалобы на царящие в «Белых Волках» порядки. Прочитав рапорт, генерал усмехнулся и передал его Начальнику Школы, а тот, разъяренный как тигр, приказал капрал-наставнику Байстренчу, на долю которого приходилась солидная часть жалоб, разобраться и найти «писателей». Вяленый Лошак, что называется, «рыл землю», допрашивал кадетов вместе и порознь, обещал награду тому, кто поможет выявить «сучьих гадов», но так ничего и не добился. Среди особо подозреваемых был и Эми, и его спасло только то, что в день подачи рапорта он находился на игре в соседней Школе, за 350 миль от дома. В общем, концов так и не нашли, и начальство ограничилось тем, что на полгода лишило всех кадетов увольнительных в город. Кормить, тем не менее, стали лучше.

Шесть месяцев, которые Элфос вместе с другими безвылазно провел в Школе, окончательно оборвали его связь с матерью, а впоследствии, когда он пару раз пытался установить место ее пребывания, это ему так и не удалось. И с каждым годом он вспоминал о ней все реже и реже, как собака, которая щадит больную лапу и старается не ступать на нее. Это удавалось Эми, удавалось до нынешней ночи…

Резкий сигнал прервал воспоминания Элфоса. Знакомый голос в динамике произнес: «Внимание! Вице-сержанту Эми Элфосу срочно явиться в Медицинский Центр. Повторяю. Вице-сержанту Эми Элфосу срочно явиться в хМедицинский Центр». Эми удивленно пожал плечами, но вспомнил слова Айстренча о том, что обследование повторяется каждые две недели, успокоился и, опустив чашку в чмокнувший зев утилизатора, вышел из комнаты.

На этот раз обследование заняло всего минут сорок. Знакомый коротышка-врач манипулировал у приборов, а обвешанный датчиками Элфос быстро бежал по струящейся ему навстречу ребристой ленте механической дорожки. Но вот врач записал что-то в личной карточке сержанта, выключил дорожку и велел ему одеваться. Эми, обрадованный столь быстрым окончанием процедуры, принялся защелкивать многочисленные крючки и застежки, но тут входная дверь отворилась и в комнату вошел коренастый пожилой мужчина с совершенно белыми, как хлопковая вата, волосами. Несмотря на то, что одет он был в обычный черно-серый форменный комбинезон без знаков различия, чувствовалось, что он привык отдавать приказания. Элфос взглянул на торопливо вскочившего врача и тоже на всякий случай вытянулся по стойке «смирно».

Седой прошел к столу, негромко произнес, ни к кому конкретно не обращаясь: «Садитесь, ребята» и, медленно опустившись в вертящееся кресло, принялся внимательно рассматривать документы Эми. В воздухе повисло напряженное молчание и длилось несколько минут, пока вошедший не поднял голову и не взглянул на по-прежнему стоящих людей.

— Садитесь, — требовательно повторил он врачу и, переведя пронзительный взгляд на Элфоса, подозвал его:

— Подойди-ка сюда, малыш!

Когда Эми приблизился к столу, седой окинул его рассеянным взором и внезапно спросил:

— Белый Волк?

— Так точно! — вытянулся Эми.

— Вольно, вольно, — строго заметил человек и продолжал:

— Давно из Школы?

— Три года!

— Три года… — протянул неизвестный таким тоном, что невозможно было понять, нравится ему это или нет.

— Ну и как, — вдруг улыбнулся седой, — Лошак все еще лютует?

— Так точно, — улыбнулся в ответ Элфос, — лютует.

— А Тили-Бом все толстеет?

— Есть такое дело. — Эми с интересом поглядел на сидящего. «Тили-Бом» — это была секретная кличка, которой кадеты старших рот величали невероятно толстого Начальника 108-й Школы.

— Ну, ну, — кивнул головой мужчина и положил широкую ладонь на разложенные на столе бумаги. — А здесь, в Отряде, тебе как, нравится?

— Нравится… — нерешительно ответил Элфос. — Вот только…

— Что? — остро взглянул седой.

— Скучно. И делать нечего, — решился на ответ Эми.

— Скучно… — усмехнулся сидящий. — Ишь, какой нетерпеливый… Должны же мы понять, на что ты годишься, да и поднатаскать маленько тебя не мешало… Конечно, три года Когорты — большое дело, но у нас своя специфика. Так что придется подождать.

— Сколько? — дерзко спросил сержант.

— Сколько надо! — жестко ответил мужчина, но тут же милостиво добавил: — Уже недолго. Вроде бы все у тебя в норме, — он пошевелил документы на столе, — и медицина дает «добро». Так что на этих днях пойдешь на задание. Для начала подберем группу поопытней, ну а дальше все зависит от тебя. Понял?

— Так точно! — вновь вытянулся Элфос.

— Вот и хорошо. Работай, малыш!

Седой грузно поднялся и, не прощаясь, вышел из комнаты. Врач перевел дыхание и повертел головой, разминая затекшую шею.

— Кто это? — кивнул на дверь Эми.

— Начальство надо знать в лицо, — наставительно заметил медик.

— А все же?

— Тебя удостоил беседы командир Особого Отряда «Свобода» бригадный генерал Айзенстренч.

Медленно ступая по пружинящим резилиновым плитам коридора Элфос размышлял о только что состоявшемся разговоре. «Тебя удостоил беседы…» — вспомнил он слова врача и невольно усмехнулся. Надо же такое придумать! А командир-то вроде мужик неплохой. Во всяком случае сразу видно, что сам не раз в деле побывал. Интересно, откуда он нашу 108-ю так хорошо знает? Неужели учился когда-то? Да нет, он же старый, лет сорок пять, не меньше… Хотя Лошаку наверное за пятьдесят перевалило…

В 206-С по-прежнему было пусто, но теперь это уже не пугало Эми. Умело манипулируя кнопками Линии Доставки, он заказал для себя обильный обед, с аппетитом проглотил его и прилег отдохнуть.

«Значит, скоро на задание… — думал он, лежа с закрытыми глазами. — Любопытно, что придется делать? И вообще, чем Отряд занимается? Кого ни спросишь, все молчат, темнят чего-то. Уж на что Биг трепло, и то насчет заданий — ни гугу. Про баб в разных странах — пожалуйста, про выпивку — с милой душой… А зачем он по всему свету мотается — молчок. Ведь не затем же, чтобы разноцветных шлюх лапать… А, ладно. Сам скоро узнаю…» — и с этой мыслью Элфос незаметно для себя уснул.

Когда он открыл глаза, на светящемся циферблате часов мигали цифры: 3.40. Плохо соображая после сна, он несколько мгновений раздумывал, день сейчас или ночь, и, догадавшись, что глубокая ночь, собрался спать дальше. Но тут его внимание привлекли странные звуки, напоминавшие сдавленное рыдание. Приподнявшись на локте, Эми оглядел комнату, тускло освещенную экраном невыключенного телевизора. В комнате никого не было, хотя кровать Айстренча была разобрана. Прислушавшись, Элфос понял, что рыданья доносятся из умывальной, приоткрытая дверь которой бросала на пол узкую желтую полоску света.