Виктор Глумов - Легенды Пустоши

Елена упала еще после первого толчка, ударилась коленями, локтями и потеряла ориентацию. Еще было светло, но она не понимала, где верх, где низ. Да что же это делается, ой, мамочки, теракт! Ее чуть не затоптали, мужчины неслись мимо, и не думая ее поднять, не пытаясь протянуть руку помощи. Елена с трудом встала, всхлипывая. Старалась удержаться на ногах — бесполезно. Тряхнуло с ужасающей силой, с потолка посыпались камни, больно ударили по голове и плечам, Елена полетела на грязный пол. И выключился свет.

Она плакала, размазывая слезы, не заботясь о макияже. Так страшно, насколько жутко ей не было никогда. Елена осознала, что она смертна, более того — вот сейчас, вот уже, и совсем одна, и Гарик… Ах, подлец! Это он во всем виноват! Если бы не кобель этот потасканный, Елена не спустилась бы сегодня под землю! И ведь он рядом, где-то рядом, а не придет, не поможет, не защитит! Спасать жену — обязанность мужа.

Елена стряхнула оцепенение, исполнилась благородной злости и, перекрывая чьи-то стоны, завопила:

— Игорь!

Получилось не очень громко, зато жалобно.

Нет ответа. Ах он, зараза. Наверняка услышал, но затаился, хочет к своей сучке крашеной улизнуть, жену бросить в этом склепе.

— Игорь!!!

Рядом кто-то пошевелился, и мужчина спросил:

— Потеряли кого? Сына?

— Мужа! — рявкнула Елена, поднимаясь. — Ничего. Найду.

Даже в панике, в хаосе прошлых минут, она не выпустила из рук сумочку. И сейчас нащупала в ней телефон, выхватила, открыла. Синеватый свет озарил ее руки. Связи не было. Вот ведь мужики. Сама природа им помогает, от жены укрывает.

— Игорь Шилов! — крикнула Елена тем тоном, которым обращалась к детям и мужу в моменты ссоры.

Светя под ноги, она двинулась к колоннам, переступая через валяющихся людей и огибая стоящих, сидящих. И где, интересно, полиция, где МЧС? Почему бездействуют, граждане же в беде. Каблук подломился, Елена споткнулась и чуть не упала. Слезы высохли. Ох, найдет она мужа — сразу прибьет. По щекам надает подлецу! Заманил сюда, скотина этакая, в подземелье, как знал — землетрясение будет.

Продолжая звать мужа, Елена ковыляла по платформе.

Ему послышался голос жены. Быть не может. Лене делать на станции совершенно нечего. Она дома должна сидеть и изводить детей своими придирками. Или… Игорь зажмурился, но темнота под веками не прогнала видение, явившееся во мраке окружающего. Разрушенный дом. Обломки. Оседает облако пыли. И там, под бетонными плитами, отрезанные друг от друга, без него — Мишка и Наденька. Он должен, обязан быть с ними.

— Игорь Шилов!

Нет, не послышалось. Игорь открыл глаза и огляделся.

Тут и там светились экраны мобильников, на станции двигались люди. У них шок, они не ломятся к выходу, они пока что приходят в себя, переговариваются. Вот, снова его зовут. Может, и не его — мало ли в Москве Игорей Шиловых, но эти интонации… этот голос… Неужто и правда Лена?

Гарик стоял на месте, высоко подняв руку с мобильником, и старался высмотреть жену. Он надеялся, что ее здесь нет, что у него галлюцинации, крепко приложился головой, вот и мерещится всякая пакость. Ведь Лена может быть здесь только по одной причине: шпионила, следила за неверным мужем. И детей в такой момент оставила одних.

Эта мысль придала Игорю сил: он разделил ответственность. Не только он — предатель, бросивший беспомощных подростков, но и Лена хороша.

А вот и она. Грузный силуэт, движущийся к нему с характерными подвываниями.

— Ленка! — крикнул Игорь.

Жена остановилась, и Гарику ничего не оставалось, как пойти ей навстречу.

Подлец. Урод. Идиот. Она ему все высказала, все, не стесняясь окружающих, — и что он виноват, и что шлюху его, Лена надеется, завалило, убило, размазало! Ни клочка волос крашеных не осталось! Елена говорила и говорила, а он стоял, как всегда, безответный, молчал, и что ни бросишь в лицо — как с гуся вода, без толку.

— Лен, — наконец произнес Игорь, и она с замиранием сердца решила: покается. — Лен, успокойся. У нас дети дома одни. Нужно выбираться, пойдем.

— Куда?! Никуда я не пойду. Тут милиция должна быть, МЧС приедет, подождем, нас раскопают.

— Лена, послушай, — бесцветным голосом продолжал неверный муж, — нам повезло, что станция выдержала. Нужно уходить, пока снова не тряхнуло. У МЧС сейчас представляешь сколько работы? Дома в Москве на такое не рассчитаны, а у нас там дети. Пойдем. Нужно действовать. Если здесь наверх не выйдем — в сторону «Выхино» по туннелю…

Елену моментально озарило: да он же сучку свою отыскать хочет! Он к ней рвется, не к детям. Нет уж. Не будет на это ее согласия.

Она уперла руки в бока:

— Никуда не пойду. И тебя не пущу.

— Лен, прекрати…

Темноту прорезали лучи фонарей. Это пришли в себя сотрудники метрополитена и полицейские. Елена ткнула в их сторону пальцем, подтверждая свою правоту. Игорь замолчал, плечи опустил.

— Видишь? — торжествовала Елена. — Вот это — мужики! А ты ни на что не способен, ты не мужик, тряпка ты!

Она поспешила к полицейским. Сейчас она им все объяснит, предложит денег, только чтобы ее первую выпустили. А этот пусть остается. Ищет свою дрянь. Если ему так хочется. Ни на что не годен. Ни на что!

В свете фонарей Елена заметила, что на станции есть настоящие мужики. Высокие, плечистые, они твердо стояли между лежащими и на карачках ползающими людьми. У Елены сильно забилось сердце. В мечтах она уже лежала, вся такая безвольная, на руках у красавца-спасителя.

Она даже не сразу сообразила, что происходит, что за вспышки, оглушительные хлопки со стороны полиции. Стреляют?! Наверное, среди пострадавших — мародеры или вовсе преступники. Прижав сумку к груди, Елена бросилась к плечистым, таким спокойным мужчинам.

Дом покачнулся, стекла брызнули осколками, с потолка посыпалась штукатурка. Борька заверещал и на коленях пополз к выходу. Второй толчок повалил Мика, распластал на паркете. По потолку, ширясь, ползла трещина, медленно сыпался песок, Мик лежал и смотрел не в силах шевельнуться. Землетрясение? В Москве? Это невозможно!!!

Дом сотрясался в агонии, выл и стонал перекрытиями. Борька скулил, обхватив голову руками. Толчки не прекращались.

— Иди сюда! — заорал Мик, задом пятясь под стол. — Борька! Твою мать!

Видимо, Борька не расслышал и ломанулся из квартиры. В очередной раз тряхнуло, стена обвалилась, взметнув облако пыли. Мик инстинктивно закрыл лицо руками. Ему показалось, что он куда-то падает, старый мир рушится и норовит стереть его, погрести под обломками. Грохот, треск, вой, удар снизу — перебило дыхание.

Некоторое время Мик лежал неподвижно, не открывая глаз, и думал, что он мертв. Болело ушибленное плечо, ныло в груди. Мик шевельнулся — вроде живой. Разлепил веки — чернота, собственной руки не видно. Попытался выпрямиться — ударился затылком и вспомнил, что он под столом, погребен заживо. Как в гробу.