Виктор Глумов - Легенды Пустоши

Серые краски окружающего ландшафта временами разбавлялись буровато-зелеными пятнами некроза, венца страданий постапокалиптического мира. Елик знал: кто войдет в них, навеки там и останется или, что еще хуже, превратится в симбионта, насмешку над родом людским.

Но вот за очередным холмом показались Луховицы. Увидев поселок, Елик помянул всех мутафагов подряд: Луховицы были развалинами, вряд ли обжитыми со времен Погибели. По спине батрака пробежал озноб, почудилось, будто сюда его привела какая-то неведомая колдовская сила. Однако вопреки своим страхам, Елик твердо решил продолжать путь.

Дома в Луховицах выглядели неприветливо: некоторые из них, хоть и смотрелись более или менее целыми, покосились от времени или вросли в землю, остальные же были полуразрушенными. Если бы Елик умел читать, он бы знал, что на стене красного кирпичного двухэтажного строения по левую руку от заросшей пустотными травами дороги выскоблено: «Человечество никогда не умрет!»

Засмотревшись на разруху, батрак не заметил человекоподобного мутанта, который засел в чудом сохранившейся, не сгнившей деревянной колокольне, в том месте, где раньше звенели колокола, обломки которых сейчас можно было найти неподалеку. С грозным рыком мутант швырнул копье, сделанное из железной арматурины, в чужака. Копье, по счастью, угодило не в Елика, а в глаз манису. Ящер захрипел и повалился набок вместе с телегой.

Елик резво выбрался из-под телеги и со всех ног побежал от выскочившего за ним из колокольни мутанта с огромным тесаком. Спасительный лес, да-да, тот самый лес, которым хвастался заезжий торговец, был рядом на пригорке, но мутант неумолимо настигал батрака. Вдруг он споткнулся о каменюку и упал, что дало Елику выиграть время и добежать до кромки леса. Мутант почему-то его преследовать не стал…

Долго блуждал упрямый батрак в поисках клюквы по густой чаще. Уже совсем стемнело, вдалеке завыли панцирные волки, а где-то в окрестных кустах заверещал редкий и страшный мутафаг вдвое крупнее панцирников, в Пустоши именуемый люберецкой рысью (впервые подобную тварь встретил и убил в своем курятнике один люберецкий кормилец). Подумал было Елик, что конец ему пришел, заберет рысь его душонку, а косточки разбросает по лесу, как вдруг из кустов…

Из кустов вышел древний-предревний старик в тонком белом халате с топорщащейся бородой, и рысь внезапно замолкла. Елику стало не по себе, по коже пробежали мурашки. «Уж лучше бы рысь…» — подумал он.

Однако старик, вопреки его опасениям, оказался довольно милым и добродушным, а звали его Берендеем. По дороге к своему уютному деревянному домику в лесной глуши, где батрака уже ждал ужин, Берендей рассказывал байки и забавные легенды из жизни Пустоши.

Дом старика на удивление был заполнен множеством диковинных древних вещей. Больше всего Елику запомнилась коробочка с быстро и постоянно меняющимися на ней цифрами. Берендей объяснил, что это чудо — часы электронные, до Погибели люди по ним время отмеряли. Хотел было батрак и о других загадочных предметах расспросить, да не успел — старик заговорил вкрадчиво и лукаво:

— Знаю я, Елик, о беде твоей и помогу чем смогу, потому как любишь ты ее сильно, да и она тебя любит, а любящие сердца должны быть вместе.

С этими словами Берендей открыл шкафчик, достал оттуда мешочек, где, к неописуемому восторгу и благодарности Елика лежали ягоды клюквы, и протянул батраку:

— Сделай как хотел: отдай матери, пусть она пирог испечет. И запомни главное: ягоды эти волшебные, кто ради любви или помощи близкому человеку их ищет, тому они счастье приносят. Но кто ради наживы за ними будет гнаться — пропадет тот лютою смертушкой… Всё, прощай, батрак!

И очутился Елик с мешочком клюквы в руках посреди Рязани.

Половину ягод пришлось отдать соседу за погибшего маниса, из другой же половины матушка испекла пирог. В назначенный день пришел Елик к Гною и преподнес пирог клюквенный Федунии. Попробовали тот пирог и сама Федуния, и отец ее, и гости его дорогие, и все остались довольны отменным угощением, и все принялись нахваливать батрака.

Подошел к Елику Гной, хлопнул его по плечу и воскликнул:

— Свадьбе быть!

Даже Далмат не противился решению фермера, отшутился лишь — мол, какой шустрый парень попался, самого Далмата обскакал, невесту у него из-под носа увел.

И сыграли молодые памятную на всю Рязань свадьбу, и стали они жить в хозяйском доме душа в душу. А слава о «невестином пироге» разнеслась по всей Пустоши, и с тех пор каждый уважающий себя жених стремился подарить суженой именно его.

Только Гной ходил хмурый, как туча. Не давал ему покоя вопрос: где же батрак нищий столько ягод раздобыл?

Не один сезон прошел, и не два, и даже не десять. Обитатели фермеры привыкли, что бывший батрак ими командовать стал, уважали как большого человека. Уважал его и Гной, но все-таки уж больно сильно хотелось фермеру еще богаче стать.

У Елика и Федунии народились дети — не мутанты, здоровые, крепкие ребятишки. И все вроде было хорошо, вот только Гной на старости лет совсем умом тронулся и думал лишь о клюкве проклятой. Как только ни пытался он секрет у зятя выведать: расспрашивал вежливо и учтиво, сулил оружие древнее и мощное, что в подвале у него хранится, подарить, на пьяную голову и болтливый язык во время совместных посиделок за харьковской настойкой норовил разузнать — не получалось ничего. Упорно хранил Елик секрет Берендея.

В конце концов не выдержал полусумасшедший фермер и решился на гнусное преступление. Приказал он своим громилам руки Елику заломить и к нему привести. Били они все вместе бывшего батрака нещадно, и пришлось Елику согласиться показать место, где ягоды растут.

И снарядился к Луховицам караван большой: Гной, сыновья его Дрын и Алтын, фермер Далмат, знакомый уже харьковский оружейник. Много было сендеров, охраны с карабинами. Доехали они до того чудесного леса, вот только домика Берендея Елик так и не нашел, зато взору путников неожиданно открылась поляна, на которой клюква росла в изобилии.

Набросились караванщики, как стая катранов, на эту поляну, стали кустики топтать, ягоду рвать — кто в мешки, а кто себе в рот. И внезапно начали они превращаться в мутафагов неведомых. Все тут смешалось: волчьи пасти, свиные рыла, манисовы раздвоенные языки…

Потом поляна пропала, да и сам лес куда-то исчез. Остались лишь некрозное пятно и караванщики в нем, в исступлении царапающие себе лица от неописуемой боли.

— Ползуна мне в зад… — пробормотал Елик.

Вернулся он в Рязань и сделался полноправным хозяином фермы Гноя, и со временем стал все больше его напоминать: появились мозги, хитрость, пузо и лысина. А ежели недруги заводились у бывшего батрака, то искал он с ними примирения и предлагал съездить вместе в лес, отведать вкусной клюквы, но это уже совсем другая история…