Владимир Владимирович - Социо-пат

- Я не люблю разговорчивых подростков, малыш. К тому же, я все еще хочу есть, а вяленый язык - это, скажу я тебе, деликатес. И вообще, будь благодарен, паршивец. Я успел унести тебя из здания за пару секунд до того, как они все взорвали.

- Взо... взорвали? - пожевав ушибленными губами, все же решился задать вопрос Учики.

- Натурально взорвали. Здание, в котором мы содержались, сложилось внутрь аки карточный домик. Это они меня испугались, да. Но тебе этого знать не надо, так что сиди тихо, а то щеки выгрызу, да.

Фрэнки отпустил ворот изодранной и запыленной школьной куртки, которую парень успел накинуть в ту минуту, когда за стенами его камеры началась стрельба. Убийца поднялся с колен, велев Отоко:

- Тихо сиди. Прикинься ветошью и не отсвечивай.

Не очень поняв смысл незнакомой поговорки, произнесенной по-японски, мальчик все же послушно затих. Правда, оглядываться ему не запретили, так что Учики принялся рассматривать окружение со всей старательностью, стараясь при этом не обращать внимания на ноющие руки, придавленные его собственным весом, и туго перетянутые веревкой ноги.

Помещение и впрямь не могло претендовать на звание жилого. Голые бетонные стены, обломки мебели по углам, формировавшие пару мусорных куч, какие-то обрывки бумаги, пыль и раскрошившаяся побелка с потолка. Окон не было, полутьма разгонялась лишь отдаленным пятном полусвета, что падало на пол возле дверного проема без, собственно, двери в дальнем конце комнаты.

На языке так и завертелся вопрос: "Что ж это за дыра?", но благоразумный Отоко решил воздержаться, дабы сохранить зубы. А может, и что-нибудь поважнее. Он краем глаза проследил за чудовищем, расслабленно протопавшим к обшарпанному столу без ножек, лежащему плашмя возле ближайшей стены. Фрэнки же, не обращая более внимания на пленника, с размаху грохнулся спиной на изуродованный кем-то стол и расслабленно потянулся.

- Я надеюсь, ты не против, шкет, если мы подождем здесь немножко? - издевательски вежливо спросил он, залезая рукой во внутренний карман своего темно-бурого пиджака, казавшегося в сумерках комнаты совсем черным.

Учики ответил глубокомысленным молчанием, понимая, что никто и не ждет от него горячих возражений или расспросов о том, чего они, собственно, будут ждать. Довольно хмыкнув, Фрэнки вынул руку из внутреннего кармана. В ней, как заметил Учики, оказался зажат какой-то грязный пластиковый прямоугольник.

Внезапно убийца начал декламировать полушепотом все ту же "Оду к радости", что распевал, убивая охранников в коридоре штаб-квартиры противника.

При этом он разглядывал невидимое юноше измятое фото, на котором сам Фрэнки, не изуродованный еще травмами, свежий и необычайно радостный, стоял на фоне морской набережной. Он улыбался, совсем по-детски, той улыбкой, что так напугала Мегуми Канзаки на задворках ночного клуба. Только на фото улыбка была куда более уместной. Рядом, положив руку в обтягивающей кожаной перчатке на плечо убийцы, стоял стройный молодой человек, облаченный в изящный костюм-тройку с аккуратно заколотым посередине галстуком поверх белоснежной рубашки. Коротко стриженые волосы, аккуратно подбритые и подстриженные бакенбарды, сросшиеся в безусую бороду, Добродушно прищуренные голубые глаза, легкая полуулыбка. А по другое плечо неизвестного стояла, улыбаясь знающе и искушенно, рыжеволосая девушка в светлом плаще.

- Как ощущения?

Тягучий медовый голос вывел Китами из забытья. Игра полуоттенков красного вдруг неожиданно резко сменилась перед ее взором на тускло-серую панораму неба, мелькающего меж стеклянно-бетонными телами токийских высоток. Обрамлением к унылой картине выступило убранство салона некоего автомобиля, с невысокой скоростью движущегося по дороге мимо суетливо прохаживающихся по улицам токийцев и несущихся туда-сюда машин.

- Пить не хочешь?

Китами резко повернулась на вновь возникший голос. Точнее, повернула голову, поскольку инстинктивно дернувшийся торс вдруг ощутил некое препятствие на своем пути. Препятствием оказался необычайно туго обхвативший тело ремень безопасности, лишивший девушку не только возможности двинуться вперед, но и пошевелить прижатыми к туловищу руками. В этой машине явно возили не простых пассажиров.

Справа от Дзюнко, за рулем, сидела молодая рыженькая девушка лет двадцати-двадцати пяти, чуть заметно улыбаясь. Незнакомка смотрела на Китами, отвлекшись от дороги, и левой рукой протягивала ей стакан колы, предусмотрительно снабженный соломинкой.

Какого дьявола происходит?

Последним, что помнила Китами, был удар об асфальт, когда Ватанабэ вдруг ни с того ни с сего сбросил ее с плеча. А теперь она вдруг очнулась в машине с какой-то рыжей. Да еще и связанная.

- Кто ты? - спросила Китами, отметив про себя, что голос уже совсем не хрипел, и рана на горле совершенно не ощущалась.

- Резонный вопрос, - слегка кивнула незнакомка. - Меня зовут Анна, и мы с тобой едем по делам. Пить будешь?

- Нет.

- Как хочешь, - Анна слегка пожала плечами и сама взялась пить колу из стакана, с немилосердным шумом прогоняя жидкость сквозь соломинку. Затем поставила стакан на пластиковую подставку, расположившуюся над бардачком. - Черт, я никогда не умела как следует пользоваться этими фастфудовскими стаканами и их дурацкими соломинками. Хорошо еще, они выдают эти штуковины, чтобы было, куда их деть.

- Кто ты такая, Анна? - пристально глядя на легкомысленно ведущую машину одной рукой пленительницу, спросила Китами.

- Какая спокойная, - одобрительно усмехнулась та и слегка зевнула, прикрыв рот свободной ладошкой. - Ни тебе истерик, ни тебе скандалов. Редко когда встретишь среди вас такой тип.

- Среди кого, "нас"?

- Среди Наследников. Но, извини, Китами, я ничего тебе рассказывать не буду. Понимаешь, это не есть часть моей работы. Моя работа сейчас - доставить тебя на место транспортировки.

- Что с Ватанабэ?

- Хладнокровию твоему я прямо-таки завидую, - снова усмехнулась Анна. - Не спросила, куда тебя увезут. Ватанабэ мертв.

- Ясно... - Китами замолчала.

Ватанабэ умер. Странное, но почему-то Дзюнко было неприятно это слышать. Возможно, потому что она хотела бы лично расквитаться с ним за все. А возможно, потому, что тогда, в подвале... тогда, в подвале, она увидела Ватанабэ как-то иначе. Он не был таким, как другие. Тогда, уже умерев для самой себя, она вдруг разглядела что-то. Что-то в этом толстом и откровенно сумасшедшем человеке, что неожиданно сказало ей: "Глупая девчонка! А ну-ка хватит заниматься ерундой!" Вот так вдруг. Взяло и сказало: "Чтобы прочистить мозги, тебе надо умереть. Ты умерла. А теперь - пошли".