Владимир Владимирович - Ноябрьский дождь

В зале хозяйничал оперативно прихваченный Филгудом коллега, сам же бородатый крепыш осматривал заложников на балконе. Как выяснилось, тем пришлось значительно легче, чем товарищам по несчастью внизу. Их выводили в нормальный туалет, им было удобнее сидеть. Только бомбы располагались совсем близко и нервировали сильнее, чем загадочная штуковина на сцене.

Осматривая несколько наигранно охающую женщину, Филгуд вдруг едва заметно косанул взглядом в сторону Кэтрин. Она бы не заметила, не будь тело и разум напряжены до предела. Да и вообще, Кэти с детства была наблюдательна. А доктор явно внимательно рассмотрел ее украдкой. Нет, льстит, конечно, но разве время и место сейчас засматриваться на певичек?

Присматривавший за ходившим от больного к больному доктором автоматчик зорко следил за каждым движением бородача. Вот он сделал укол какому-то пожилому седовласому мужчине, у которого критически поднялось давление. Вот успокаивающе похлопал по плечу позеленевшего паренька, сказав, что это просто несварение на почве стресса. Вот нахмурился, глядя на пожилую даму. Предынфарктное состояние. Вот сказал, что мальчику с головокружением и слабостью нужно попить. Ни на кого Филгуд не тратил лишней секунды.

А Кэтрин, повернувшая голову в сторону прошедшего мимо доктора, снова заметила, как бородач украдкой посмотрел на нее. Да что ему неймется-то? В этот раз борода врача чуть дрогнула. Он что-то тихо сказал себе под нос. Странный какой-то медик.

Автоматчик неслышной тенью скользил за врачом. Ему сильно хотелось и самому попросить медицинской помощи. Вот уже минут пять голова сильно ныла, отдаваясь гудением в ушах. Видимо, общая нервозность, театральная акустика и затянувшееся на часы напряжение давали о себе знать. От левого виска к уху и челюсти расходились прохладные, чуть щекочущие волны. Ничего особенного, но, если не обращать внимания, скоро может начать резь в глазах. Или уши заложит. Головные боли коварны и отдаются в самых неожиданных местах. Однако сейчас, пока врач помогал их жертвам, требовать анальгина или еще чего-нибудь было бы несколько неправильно. Не потому, что перед овцами неудобно, просто нельзя показывать слабость. Когда он закончит, вывести в коридор и попросить таблетку какую-нибудь. Точно.

В зале, пока коллега Филгуда по фамилии Ортега оказывал помощь многочисленным жалобщикам на здоровье, одна из женщин-смертниц, после нескольких часов стояния радом, разговорилась с заложницей. Так бывает иногда: люди вдруг ощущают тягу к общению в стрессовых ситуациях. Просто потому, что надо разгрузить забитый мыслями и эмоциями мозг.

- У тебя сына увели? - спросила она с сильным акцентом. Собеседница, дебелая женщина, сидевшая на последнем ряду с краю, подавленно кивнула. Она проплакала полчаса, когда из рук вырвали испуганно икавшего ребенка. Мальчик ни разу не крикнул. Но смотрел так испуганно, так беспомощно.

- Да, увели. Вы же видели...

- Нехорошо это, - сказала террористка. - У меня самой сын есть... Был.

- Правда? - спросила заложница. Не поднимая головы. Спросила только для того, чтобы что-то сказать. Как ни странно, пока с губ слетали слова, внутри чуть-чуть ослабевал тугой узел, завязавшийся долгие часы назад.

- Правда, - кивнула смертница, тоже не смотревшая на собеседницу. - Он работал на заводе, вашем. Однажды по случайности ему станком отрезало руку. И моего мальчика заменили.

Голос женщины с поясом смерти зазвучал глуше.

- Просто выкинули на улицу с культей вместо руки. Он так и не нашел работу.

- Жалко... - отозвалась заложница.

- И мне, - произнесла смертница. - Я слишком поздно пришла в войну. Он тогда уже умер. Взорвал себя в автобусе. Это нехорошо. Нам надо было умереть вместе. У бедняжки не было отца, в доме не было мужчины. Ты не знаешь, каково в наших местах женщине без мужчины. Поэтому сын должен был забрать меня с собой.

Заложница молчала.

- Тогда бы мы погибли правильно. И ты должна была остаться с сыном. Мать должна умереть вместе с ребенком, - террористка повысила голос. - И вы умрете. Я сама вас всех убью. Всех.

Еще минуту назад вполне нормальные, человеческие, чуть печальные женские глаза смертницы фанатично заблестели. Словно одурманенная наркотическим зельем, она переключилась от сострадания к безумию.

- Мы-то вам что сделали? - с тупым безразличием возразила заложница, продолжавшая глядеть в пол.

- Вы все в ответе за наши беды, - с придыханием прошептала смертница. - Вы все... раз, раз, раз, проверка.

Конец фразы прозвучал неожиданно и глупо. Заложница даже повернула голову, подняв взгляд на фанатичную собеседницу. Террористка застыла рядом, остекленев глазами. Губы дернулись, повторяя:

- Раз, раз-раз. Есть контакт.

- Вы чего? - тихонько спросила пленница. С захватчицей явно происходило что-то странное.

- Тс-с-с, - одними губами произнесла женщина. - Не шевелитесь, виду не подавайте.

Говорила она необычно и даже ненормально. Шевелились губы, но ни одна лишняя мышца, ни один мускул на лице не дрогнул. Да и тело... Раньше было слышно, как дева заметно шебаршит одежда, когда смертница переступала с ноги на ногу или поправляла оружие. Сейчас террористка неподвижностью напоминала восковую статую. Говорящую.

Автоматчик на балконе оглянулся, услышав, как тихо крякнул сообщник, державший под прицелом ближнюю часть балкона. Стоявший рядом с бомбой террорист болезненно сморщился и шмыгнул носом. Прищурив левый глаз, на который перекинулись пульсирующие волны боли, сторож Филгуда хотел было спросить, что случилось. Но язык тоже словно затек и отказывался шевелиться. Списав это на нервную сухость во рту, террорист попробовал набрать слюны, сглотнуть и поправиться. Не получилось. Язык так и остался лежать булыжником.

Висок уже откровенно онемел, и онемение это расползалось по лицу. Надо было сразу попросить у доктора лекарство. Автоматчик перенес на правую ногу вес, собираясь шагнуть к деловито работавшему Филгуду. И замер. В тот самый миг, когда подошва ботинка готова была оторваться от пола, тягучее онемение в голове беззвучно взорвалось. Невидимые осколки впились в плечи, запястья, в грудь, в ноги... И, вгрызаясь в плоть, они высасывали из нее волю. Он не мог двигаться. Совершенно не мог. Террорист так и застыл, подавшись вперед, с автоматом в руках. Оружейный ремень неловко соскользнул с выведенного вперед плеча.

Филгуд, кинув еще один быстрый взгляд в сторону Кэтрин Винтерс, обернулся к террористу. Увидев захватчика в застывшей позе, он, нисколько не удивляясь, сделал крошечный шажок навстречу мужчине. Неморгающими глазами тот смотрел на доктора. Бородач, сопровождаемый взглядами ничего еще не понявших заложников, снова мелко шагнул навстречу человеку с автоматом. Рука его неспешно потянулась к рукаву куртки. Обыскивали их на входе, это да. Но небрежно, понимая, что не рискнуть таскать оружие. Хотя вряд ли можно назвать оружием профессиональный врачебный инструмент, пусть и способный отнимать жизнь. Умелые пальцы тащили на свет божий тусклый и острый медицинский скальпель.