Владимир Владимирович - Не дай мне упасть

Учики Отоко со вчерашнего дня чувствовал себя так, будто нырнул в кристально чистую холодную воду, набрав полные легкие воздуха. Все тело окатывает колючей освежающей волной, изнутри распирает невесомая легкость, и вдруг понимаешь, что вокруг - бесконечность. Вот и юношу точно так же распирало с тех пор, как он признался в любви Инори.

Она ответила взаимностью. Тем вечером они впервые поцеловались, по-настоящему, помня себя, а не в забытьи, как раньше. К своему стыду, Учики тогда едва не потерял сознание. Что-то могучее клубилось вокруг них с Кимико в тот миг, что-то неосязаемое, но сильное. Наверное, та загадочная энергия Наследников, которую держали в строжайшем секрете властители Европы. Но молодому человеку было наплевать. В его руках была любимая, и все остальное отходило на второй план.

Тем вечером Отоко ввалился в их с Маки комнату в общежитии с шумом, которого раньше никогда себе не позволял. Порывисто расстегнув рубаху, юноша с грохотом рухнул на кровать, забыв, насколько она жесткая. Маки, оторвавшийся от просмотра аниме, философски изрек:

- Расстройство гормонального баланса нарисовано на твоем лице масляными красками твоего взгляда.

- А? - в очередной раз не понял соседа японец.

- По внешнему виду становится очевидно, что ты вступил со своей девушкой в физический контакт, - пояснил Маки. - Ты пыхтишь как паровоз, и глаза неадекватные.

- А... - залился густой краской Учики. - Да... нет, ты что!

- Я не уточнял степень близости контакта, - успокоил сосед.

- А... - в третий раз нечленораздельно промычал Учики, не в силах выразить смятенные чувства.

Они с Инори разбежались по комнатам очень быстро, пылая, как два красных огонька. Но прежде юноша и девушка договорились встретиться завтра после школы, а в самой академии - не подавать виду, что что-то изменилось. Возникшее между ними чувство, робкое, совсем непохожее на современную раскованную и быструю любовь с налетом пошлости, не выносило взглядов и даже слов. А потому Учики и Инори решили не торопиться. Правда, они оба не подумали, насколько сложно будет секретничать.

Утром, по дороге в академию, Эрика Андерсен сразу поняла, что что-то не так. Пройдя жалкие пару сот метров от общежития до остановки, молодые люди успели засмущаться и покраснеть так сильно, что не пришли в норму даже за пол поездки. В итоге Эрика взглядом инквизитора на допросе буравила то Кимико, то Отоко всю оставшуюся часть пути. От пыток несчастных влюбленных спало только появление неразлучных Рени и Канга. Французская златовласка по старой привычке принялась тискать Андерсен, мгновенно отвлекшуюся на нового противника. Таким образом, начала занятий удалось достичь без лишних расспросов со стороны.

Эрика попыталась пойти в повторную атаку за обедом. Учики судорожно озирался, дожевывая бутерброд, когда из засады к его столу выпрыгнуло свирепое существо, похожее на дикого ягуара с пылающими адским пламенем глазами. Правда, после того, как первое впечатление схлынуло, эта жуть оказалась всего лишь чем-то разозленной девушкой. Но ужас остался в памяти юноши навсегда. Крайне недовольная Эрика привычно хлопнула ладонью по столу, едва не запустив в полет тарелку Отоко.

- Ах ты подлый тунец, - голосом Цезаря произнесла девушка. - В могилу меня свести хочешь?

- Э... - с трудом протолкнув бутерброд навстречу пищеводу, попытался ответить Отоко. - Ты это о чем?

- Не запирайся, - для полноты картине Андерсен не хватало только лампы, которой можно было светить Учики в глаза. Она наклонилась вперед, опершись рукой о стол, и принялась угрожающе нависать над юношей. - Что у вас там вчера с Ким-тян случилось? Почему вы сегодня друг от друга по разным концам салона в автобусе жались?

- Н-не понимаю, о чем ты, - неубедительно пробормотал юный японец, чувствуя, как противно засосало под ложечкой. Он совершенно не умел врать, особенно Эрике.

- Душу выну, - все тем же голосом Цезаря и с прямотой великого римлянина сообщила Андерсен. - Не зли меня, подлый тунец.

- Нет, я, правда, не понимаю, - отчаянно отбивался он, чувствуя, как воля проседает под напором полковничьей дочери.

- Почему вы оба красные, как раки?! - почти щелкая зубами от страстного желания вцепиться жертве в горло, прохрипело чудовище с милой прической. - Я прекрасно вас знаю. Что-то случилось. Это связано с твоей вчерашней офигелостью?

- Офи-чем? - Учики моргнул. И вдруг в молодом человеке ворохнулась прохладная легкость бытия, поселившаяся внутри со вчерашнего вечера. Отоко бросил салфетку, которой вытирал руки и размашисто хлопнул ладонью по столу в опасной близости от кисти Эрики. Кто-то из трапезничающих учеников оглянулся на шум, а Андерсен подавилась фразой, которую собиралась произнести. Дальнейшее оказалось настолько естественным, что миг спустя Учики просто не понял, как раньше что-то могло быть иначе. - И вообще, чего ты тут на меня наваливаешься, как Таис на Македонского?!

Из Эрики будто резко вынули батарейки. Девушка едва заметно скособочилась и уставилась на юношу огромными глазами.

- Кх... - выдавила она из себя шипение, походившее на звуковые помехи. - Кх... Кхак ты сказал? Кто?

- Это Ахремов рассказывал, - напористо произнес юноша, отодвигая тарелку от греха подальше. - Таис Афинская, гетера, подруга Александра Македонского.

- То есть, ты меня сейчас проституткой назвал? - голос Эрики был страшен, но еще страшнее было ее лицо. Обернись она сейчас к залу, все обедающие ученики разбежались бы, кто куда, от страха. Дочь полковника Андерсена смотрела глазами кровавого маньяка.

- Гетеры не проститутки, - не убоявшись зла, Отоко медленно и спокойно поднялся со стула. Собственное хладнокровие и развязавшийся язык почему-то вовсе не удивляли. Жизнь казалась такой легкой, такой простой. Кипящий котел страстей в обличии Андерсен больше не мог обжечь его, и юноша это чувствовал. - И вообще я не об этом.

- О чем же? - милостиво предоставив приговоренному последнее слово, Эрика обогнула стол.

- Мы о том, что ты вообще не умеешь за людей беспокоиться! - ляпнул Отоко и тут же захотел почесать в затылке. К чему это он?

- Чего-чего? - нелепость заявления остановила даже караван смерти, приближавшийся к юноше. Андерсен замерла в паре шагов и посмотрела совсем уж неприлично огромными глазами, из которых даже исчезла ярость.

- Если тебе любопытно и хочется узнать, не случилось ли чего плохого, надо просто спрашивать, а не устраивать налет легкой кавалерийской бригады! - прохладное море благодати пузырилась странными метафорами, извлекаемыми из глубин подсознания. Но еще страннее метафор была сама мысль. Он обвинял Эрику в чем-то, о чем и не думал минуту назад. Но обвинения попали в цель.