Владимир Царицын - Попаданцы

День действительно не задался.

Утром у жены подгорела яичница.

Кто-нибудь когда-нибудь ел подгоревшую яичницу? Лучше бы Верка, как всегда, картошку жарила: горелки выбрать можно, а яичница, что там выбирать?

Вот же послал бог жену! Хотя... причём здесь бог, сам такую выбрал. Знал, что хозяйка никакая. Думал, ничего, научится. Мало кто из девиц в таком юном возрасте (замуж-то брал, когда Вере только-только восемнадцать годочков исполнилось) нормальную еду готовить умеет. Все, считай, не умеют, даже яичницу, потом поживут - быстро кулинарному ремеслу обучаются. Да и не только ему; друг у дружке офицерские жёны много чему научиться могут. От нечего делать-то.

Верка так и не обучилась. В смысле - готовить. Зато в другой науке преуспела...

Вернувшись из своей последней, как потом оказалось, командировки в Чечню, майор на выходе из железнодорожного вокзала поймал такси и поехал домой, на душе его было тревожно. Предчувствие чего-то донельзя неприятного, болезненного и абсолютно неизбежного острой занозой засело в сердце. Примерно такие ощущения возникали у него перед боевыми операциями, которые заканчивались каким-нибудь непредсказуемым дерьмом. Какого рода дерьмо может ожидать его дома, майор предполагал, а если быть честным перед самим собой - знал почти наверняка.

По мере приближения к дому тревога нарастала, грозя у самого дома достичь максимума и превратиться в острое желание дать таксисту команду разворачиваться и везти его в какой-нибудь кабак, чтобы нажраться там до потери пульса.

Но когда такси въехало внутрь спального микрорайона и, уверенно полавировав между павильоном минимаркета, тремя киосками и двумя детскими площадками, достигло конечной точки маршрута, он обречено подумал: "А отступать-то и некуда..." Тревога его иссякла, но взамен появилась уверенность, что тревожился он не зря. Андрей отчетливо понял: пей или не пей, сейчас или чуть позже - как ни оттягивай неприятный момент, а дерьмо разгребать все равно придется.

Чего-чего, а дерьма в жизни майора хватало. Казалось, его было гораздо больше, чем всего остального. Сплошь Авгиевы конюшни, и разгребать их, не в пример Геркулесу, приходилось собственными руками.

Слегка прихрамывая (рана на бедре была довольно свежей), Андрей подошёл к своему подъезду. Две бабушки-сплетницы, сидящие на лавочке и по обыкновению вдохновенно перемывающие косточки кому-то из жильцов дома (или, что более вероятно - из жиличек), едва он возник перед ними, умолкли, как по команде.

- Здравствуйте, девушки! - весело поздоровался Андрей.

- Хи-хи-хи, - сдавлено и не слишком натурально отреагировала на шутку соседа одна из сплетниц. - С возвращеньицем, соседушка.

- Здрасьте-здрасьте, Андрей Батькович, - с какой-то загадкой и с практически неприкрытой издёвкой в голосе ответила на приветствие вторая.

Повернувшись спиной к подругам и шаря по карманам в поисках электронного ключа от входной двери, майор почувствовал, как точнехонько промеж его лопаток вошли два дуплетных выстрела-взгляда. Поворачиваться он не стал, и без того был уверен, что в глазках-щёлочках престарелых барышень он увидит ту же загадку и ту же издёвку, что услышал в их голосах.

Лифт как назло не работал, и Андрей, мысленно обматерив того, кто был в этом виноват (кого-то абстрактного - некий собирательный образ всех электриков, слесарей, ответственных работников ЖЭКА, а иже с ними и всех чиновников ЖКХ), стараясь не обращать внимания на усилившуюся боль в бедре, зашагал вверх по ступенькам на свой родной девятый этаж.

У мусоропровода на площадке восьмого этажа его с нетерпением ожидал сосед Иван Янович - очень вонючий (в плане душевной гнили и моральной нечистоплотности) старикашка-пенсионер, да не один, а с пустым мусорным ведром в руке.

"Бабу с пустым ведром встретишь, удачи не жди, - подумалось Андрею. - А этот старый хрыч похлеще любой самой вредной старухи будет..."

- Здрасьте, - коротко поздоровался он с пенсионером, думая лишь о том, как бы не увязнуть в ненужном разговоре. А, судя по неискренней улыбке, в которую были сложены тонкие сиреневые губы старика и по его остро и решительно прищуренным глазкам, такая опасность реально существовала.

- Андрюшенька! - радостно, словно встретил лучшего друга, воскликнул Иван Янович. - Вернулся! Живой!.. А я смотрю - хромаешь, никак ранили тебя?

"Интересно, когда заметить успел? - с неприязнью, прикрытой широкой голливудской улыбкой, подумал майор. - Наверное, как всегда, на балконе своём да с биноклем вахту нёс и увидел, как я через двор ковыляю. Вот и вышел - мусор якобы выбросить".

- Да нет, дядя Ваня, ногу я просто подвернул, - не стал вдаваться в подробности Андрей и хотел было продолжить восхождение, но пенсионер бутафорской картонной скалой встал на его пути.

- Постой, Андрюшенька. Я как человек прямой и своим принципам до гробовой доски верный не могу не предупредить тебя... - увидев, что Иванов желает ему что-то возразить, заговорил скороговоркой: - Пока ты на службе своей опасной и тяжёлой денно и нощно жизнью рисковал да кровь горячую проливал, супруга твоя, Вера Максимовна, жизнь вела весёлую, жене боевого офицера неприличествующую. Мужчины посторонние в твой дом, как в свой, хаживали. А один так...

- Отставить! - решительно прервал донесение престарелого доброхота майор Иванов. - Сам разберусь. А вы, Иван Янович, шагом марш в свой кубрик! И чтоб тихо там!

Дверь Андрею открыла Верка. Одного пристального и жёсткого взгляда в забегавшие вдруг глаза жены было вполне достаточно.

- Что, всё по новой началось?

- Прости, Андрюша...

Он, не разуваясь, прошёл из прихожей на кухню, присел на табурет, достал сигареты, закурил. Вера, как побитая собачка, проследовала за ним, взяла с подоконника тяжелую литую пепельницу, совсем бесшумно поставила на стол.

- Развод оформим осенью, - спокойно сказал Андрей, - как в прошлый раз договаривались.

Верка шмыгнула носом и промолчала.

- Сашка где? - спросил он о сыне.

- У мамы, - снова шмыгнув, ответила жена. Помолчав, добавила: - У твоей.

- Шалава ты, Верка, - сказал Андрей устало. Назвал её так не для того, чтобы оскорбить, унизить - просто констатировал факт.

- Прости меня, Андрюша, - повторила Верка и вдруг упала на колени, уткнулась лицом в мужнины ноги, обхватила их руками. - Да, я - шалава! Я - сука, я - тварь! Побей меня, ну, пожалуйста! Только прости. Я же... люблю тебя...

Андрей мужественно вытерпел боль - Верка, сама того не ведая, разбередила рану, он чувствовал, что нога начала кровоточить - стало тепло и мокро.

- Да пошла ты... - оттолкнул он от себя изменщицу. - Что ты в любви понимаешь...

Андрей, не жуя, проглотил два желтка, по виду напоминающие подсохшие обмылки, с трудом выколупав их вилкой из пергамента белка, запил малоаппетитную еду наскоро заваренным в кружке молотым кофе и полуголодный пошёл на дежурство.