Роберт Ферриньо - Грехи ассасина

Мозби пришлось сбавить темп. Его торопливые движения подняли со дна облако ила, подобно конфетти распадавшегося на клочки бумаги и мельчайшие осколки от неоновой вывески, некогда завлекавшей посетителей мерцающей надписью «БУТЕРБРОДЫ С УСТРИЦАМИ, ИСТИННОЕ НАСЛАЖДЕНИЕ». Теперь лучи галогеновых фонарей, расположенных по обеим сторонам маски, отражались от частиц мусора, не способные пробиться дальше, и все из-за его собственной поспешности. Позволив подхватить себя теплому течению залива, Мозби погрузился в ожидание. Времени оставалось много, торопиться действительно не следовало. Он легко мог растянуть трехчасовой баллон на четыре часа. Даже на дольше, если соблюдать спокойствие и вести себя разумно.

«Домашняя кухня Мамаши» превратилась в руины, крыша отсутствовала, а стены из бетонных блоков дочиста вылизали приливы. Два обитых красным ледерином стула все еще держались на ножках, утопавших в ковре из плавно покачивающихся водорослей. Мозби припомнил толпу на домашнем матче команды Университета штата Луизиана. Аннабел тогда стояла рядом, кричала громче всех и потрясала помпонами. Его губы растянулись в улыбке вокруг загубника. Открытый кассовый аппарат покоился на прилавке, и из его ящичка, словно пальцы, свисали разбухшие банкноты. Старые деньги. Не имеющие никакой ценности. Впрочем, «Домашняя кухня Мамаши» и не могла таить каких-либо сокровищ. Закусочная всего лишь служила ориентиром, индикатором того, что он находится поблизости от предмета поисков.

Мозби удерживал себя на месте, слушая звук собственного дыхания. Легко испугаться пятидесятифутовой бездны, если ныряльщик оказался один на один с мертвецами. Лишь терпеливый способен остаться в живых среди подводных развалин. Но еще большее значение здесь имело не терпение, а вера. Мозби нащупал цепочку на шее и сжал между большим и указательным пальцами крошечное золотое распятие. Молча попросил благословения у Богоматери Марии. Попросил ее заботиться о тех, кто лишился жизни в затопленном городе. Попросил у мертвых разрешения взять то, в чем они больше не нуждались. Молитв не бывает слишком много. Особенно для такого человека, как он, которому есть что искупать. Выпустив распятие, Мозби поплыл дальше, и, хотя вода оставалась теплой, его вдруг пробрал озноб.

В отличие от него почти все искатели использовали для поисков подводные электросани, носились на полной скорости, поднимая со дна тучи мусора и ила. Алчные, напуганные люди, сметавшие все на своем пути, они слишком торопились вернуться на поверхность, а потому гробили большую часть собственных находок. Опасная работа, даже в самых благоприятных обстоятельствах. Регенерационные акваланги часто выходили из строя. Полы и потолки обваливались. Стены крошились. Зазубренные металлические части рвали костюмы и тела, а запах крови привлекал барракуд и мурен, притаившихся среди водорослей в гротах Французского квартала и обрушенного стадиона «Супердоум». Наибольшую опасность для искателей представляла паника. Она накрывала, стоило утратить ориентацию из-за темноты и причудливой геометрии полуразрушенных зданий. Человек начинал метаться, усиленно поглощая воздух, терялся в каменных лабиринтах и пополнял собой длинный список погибших.

Хотя прошло уже много лет, топливо все еще сочилось из тысяч автомобилей, образуя на поверхности пленку и зачастую лишая солнечные лучи последней возможности пробиться к улицам внизу. В домах, ресторанах и шикарных отелях, суливших легкую поживу, царил вовсе непроглядный мрак. Стараясь совладать с ужасом тьмы, сборщики брали с собой слишком мощные фонари, слепившие их самих и мешавшие правильно оценивать ситуацию в подводном мире. Люди гибли, приняв хрустальную дверную ручку за крупный бриллиант, попадали в ловушку, пытаясь дотянуться до серебряной чаши для пунша, находившейся в обманчивой близости. Они боялись темноты и одиночества, но больше всего их пугали призраки. Водителей и пассажиров, чьи тела колыхались в автомобилях. Любовников на кроватях номеров отелей, молодоженов, когда-то пытавшихся спрягаться в шикарных ванных комнатах. Трудно сорвать с запястья золотой «Ролекс», если владелец часов смотрит на тебя пустыми глазницами. Трудно не удариться в спешку, роняя добычу и тратя потом лишнее время на ее поиски. Проще дышать слишком часто, повышая содержание азота в крови, переоценивая запас воздуха. Только за этот год погибли или пропали без вести тридцать шесть человек. Большая часть искателей предпочитали работать во Французском квартале, выбирая модные магазины и торговые центры для туристов. Они полагали, будто хорошо знают местность, тем самым создавая себе иллюзию безопасности. Только не Мозби.

Его команда вела поиск в нетронутых районах, особняках, банках и деловых кварталах вне центра города, где наводнение сказалось особенно сильно. Среди чудовищных нагромождений бетона, стали и искореженной арматуры. Группа считалась самой успешной в городе, ведь они то и дело поднимали на поверхность золотые монеты, ювелирные украшения, изделия из резного камня, выдержанный коньяк и креольские сувениры. В этом году особым спросом пользовались рули классических автомобилей. Их с удовольствием приобретали коллекционеры из Азии и Южной Америки.

Мозби лично тренировал своих людей, научил их всему, что знал сам. Члены его команды вели себя крайне осторожно, но тем не менее тоже гибли. Не так часто, как искатели, работавшие в предположительно безопасных районах, однако слишком часто, по мнению их босса. Именно поэтому сегодня он предпочел одиночное погружение. Человек имеет право рисковать собственной жизнью ради обеспечения семьи, а Мозби сейчас шел на глубину не за сокровищами. По крайней мере, не за предназначенными для продажи или обмена.

Выключив фонари, пловец завис в темноте. Надо ждать. Веки его сомкнулись. Он умел быть терпеливым. Открыв глаза, Мозби уже мог видеть, не слишком отчетливо — даже его зрения на хватало, — но все-таки видеть. Заведение Мамаши служило отправной точкой. Силуэты и тени зданий выстроились под ним в некотором подобии карты пригорода. Приход Святого Бернара располагался в девятом районе, где обрушилась первая дамба.