Ян Миклашевский - Куклы

Только в этот момент до Артёма дошло, что уже достаточно давно он не слышит криков и прочих характерных звуков возникшей внезапно паники. Сорвав с пояса рацию, он нажал на тангенту и едва не отбросил прибор в сторону - истошный, искажённый помехами вопль, вырвавшийся из динамика, не столько оглушил, сколько нагнал ужаса.

- Помогите нам, - прорвался сквозь помехи чей-то дрожащий голос, - спасите нас. Мы заблудились. Здесь повсюду аномалии и.. и...

- Да где вы, где? - заорал Артём в рацию.

- ... Мы не знаем, где сейчас находимся. Со мной Иванов и Петров. Когда всё началось, мы потеряли ориентиры. Кажется, в пяти километрах к северу от южной границы. Меня кто-нибудь слышит?

- Слышу, слышу, - Якушеву показалось, что дрожь в голосе собеседника передалась и ему самому. - Я попробую к вам пробиться. Ждите там. Дождитесь меня, я уже иду.

Ответом ему был треск помех.

"Иванов и Петров", - задумался Артём. Вроде бы у вояк был кто-то с такими фамилиями, хотя странно - там же всю казарму сразу "электрами" пожгло. А может, повезло мужикам просто. Ладно, на месте разберёмся.

К великой радости Якушева, оружейка оказалась не только не пострадавшей, но и сам путь к ней был чистым, без единой аномалии. Уже через полчаса Артём был готов не только вывести неизвестных заблудившихся из зоны бедствия, но и при необходимости дать отпор тем, кто этому мог бы помешать. Перед тем как покинуть место, ещё недавно бывшее небольшой воинской частью, он попробовал поискать живых, но спустя некоторое время понял, что если кто-то и выжил во внезапно обрушившемся бедствии, то искать их точно следовало не здесь. На месте здания, где жили гражданские, уже красовалась гора битого кирпича вперемежку с обгорелыми брёвнами, а из окон другого уцелевшего лилось неестественно фиолетовое свечение. Поорав во дворе и не получив ни одного отклика, Артём попробовал ещё раз установить связь с неизвестным потерянцем, но затея успехом не увенчалась. Поправив на плече автомат, он направился к северному КПП.

"Как ты там, Караваев, говорил, на Аномальные нам ходу нет? - съязвил про себя Якушев, - Так вот, они к нам сами пришли".

***

Ранняя весна, она и на Аномальных ранняя весна. Можно даже сказать, самая хреновая из всех вёсен. Промозглый ветер, пожухшая, мерзко чавкающая под ногами прошлогодняя листва и назойливая морось, сыплющаяся с низкого серого неба. Не разберёшь, то ли ноябрь сейчас, то ли... И так с начала марта. Солнце выйдет ненадолго, и снова эта серость. И сырость. Всё, что может стать сырым, становится сырым. Всё, что может гнить - гниёт. В воздухе порой такие миазмы проносятся, что в нос хоть пробки вбивай - даже противогаз не всегда помогает. Тропинки расползаются в липкую грязь, повсеместно возникают мутные лужи и остаётся лишь гадать, какую из них перейти возможно, а какая только и ждёт, как бы затянуть в себя неосторожного путешественника. И над всем этим стоит всепоглощающая атмосфера тотального уныния и такой безнадёги, что впору только голову совать в петлю. Кстати о петлях: те, которые дверные, скрипят с осени по весну нещадно, хоть смазывай их, хоть не смазывай. Некоторые, причём, настолько гнусно, что аж в костях нытьём отдаётся. Кровать холодная, да вечные эти сквозняки, как щели не конопать. Зимой, и то теплее было. Сырость, это всё сырость. Помнится, Наташка от этих сквозняков шла мурашками и на ощупь становилась подобна ощипанной курице. Вроде, и смешно с одной стороны, но если поразмыслить...

И от всего этого на душе становится даже не плохо, а не по-весеннему серо, безразлично и тоскливо. Не жизнь - существование сплошное, с перспективами полурастительного, если попробовать начать лечиться местным пойлом. Есть, правда, ещё один вариант, а именно - сбежать на Большую землю, но Михалыч полагал, что там не лучше. Тут, конечно, всё говно, но хотя бы нет такого количества любителей смотреть на других как на говно, коими Большая земля издавна славится.

Через некоторое время показался старый Периметр, вид имевший ещё более печальный, нежели артёмовы мысли. Представить, что эти два ряда покосившихся столбов с лопнувшей или провисшей ржавой колючкой, местами поросшей "рыжей волоснёй", защищали мир от тех самых ужасных порождений Аномальных Территорий, если верить различной наглядной агитации на кордонах, было сложно. Хотя тот же Михалыч вообще обзывал Периметр материальной формой самовнушения и полагал вещью не столько ненужной, сколько, скорее, бесполезной. Из его рассуждений следовало, что если бы зверьё с Аномальных захотело поглазеть на Большую землю, дабы отведать тамошней свежей пищи, то возможностей для реализации этой задумки у него было предостаточно. А коль скоро оно в массе своей подобного желания не выказывает, если, конечно, не брать в расчёт редких заблудших особей, то и смысла в Периметре особого нет. Ну только если поменять полярность, а именно - представить его не как границу для тех, кто внутри, а как для тех, кто снаружи.

- Вот куда этих умников потянуло, хотел бы я знать, - продолжал рассуждать Якушев, - почему на север-то, когда, наоборот, южнее надо было забирать? Может, запаниковали настолько, что не сразу и сообразили, куда дёрнули?

Через полчаса пути в глазах началось мельтешение, как если бы в воздухе висела пыльная взвесь. Комп пиликнул и отобразил зелёного цвета иконку, впрочем, Артёму непонятную. Датчик радиоактивного фона, однако, показывал приемлемую для этих мест цифру, детектор аномалий светил только небольшой "сковородкой", да и та находилась метрах в пятнадцати в стороне, потому Якушев решил неизвестное предупреждение проигнорировать.

Спустя полчаса мельтешение перед глазами усилилось, иконка сменила цвет на жёлтый, однако другие показатели состояния окружающей среды остались без изменений. Ухудшения самочувствия, однако, не наблюдалось. Якушев насторожился, полез было в справочный раздел компа, но к своему неудовольствию обнаружил там отсутствие инструкции по эксплуатации прибора. Оставалось лишь гадать, о чём же комп предупреждает своего нового владельца.

"Что-то я наверняка сейчас хапаю, - рассуждал Артём, - Неизвестно что, но хапаю. Скорее всего, в не полезных, но всё же не в критических дозах, иначе бы иконка эта, по логике вещей, должна была гореть красным".

К тому моменту, когда он заметил стоящий в стороне от дороги древний УАЗ, к мельтешению перед глазами добавился и шум в ушах, но его Якушев списал на переутомление и прошедшую безумную ночь. Попытка установить связь снова успехом не увенчалась.

Ещё на подходе Артём заподозрил неладное. С привалившимися к колёсам машины телами было что-то странное и неестественное. Их неподвижность можно было бы объяснить тем, что люди вымотались и почему-то заснули на улице, или же... Якушев пожалел о том, что не захватил в оружейке бинокль, и на всякий случай взял автомат наизготовку.