Graham McNeill - Отвергнутые Мертвецы

Кай толчком распахнул двери в главный зал и втянул запахи ароматических ламп и свежей зелени. В центре помещения искрился круглый бассейн, чья чаша была облицована плиткой с ромбовидным узором золотого и алого цветов. Серебряный фонтан в виде героического воина с трезубцем поблёскивал в солнечном свете, лениво струящемся вниз через витражи купола.

Листья пальм слегка колыхались на ветерке, дующем из открытой двери; сильно пахло цитрусами и кальянным дымом. Воздух благоухал ароматами далёких стран давно ушедших времён, и для Кая связь с прошлым была мощной опорой в этом царстве воображения и грёз. Если бы он пожелал, то смог бы воплотить в явь любую прихоть своего сознания, но здесь уже было всё, в чём он нуждался: покой, одиночество и исчезновение тысяч голосов, шумно требовавших его внимания.

Кай петлял между поддерживающими крышу колоннами из мрамора и нефрита, направляясь к широкой изогнутой лестнице, которая вела наверх в крытую обходную галерею. С изящных арок свисали боевые знамёна, багряные, изумрудные и золотые, – награды, добытые в битвах, которые уже никто не помнил. Казалось удивительным, что такие ужасные и роковые для жизней тысяч людей события смогли забыться с такой лёгкостью. От солдат, что сражались в тех битвах, остался лишь песок Пустой Земли, но когда-то их жизни имели значение. И неважно, что ход истории снизвёл каждую из них до ничтожных песчаных крупиц. В своё время они были важны, в своё время они что-то изменили в мире.

То, что эти изменения теперь существовали лишь в грёзе, не умаляло значения их жизней. Кай помнил о них, пусть даже и памятью, заимствованной из рукописи примарха. В своё время о Кае тоже забудут, но эта мысль не вызвала у него страх, а наоборот, заставила улыбнуться. Во времена, подобные нынешним, забвение должно почитаться за счастье. Быть восхваляемым всеми, быть тем, на кого рассчитывает такое множество людей – вот это было бременем, которое никто и никогда не должен на себя взваливать.

Кай поражался, как люди вроде Малкадора, лорда Дорна или Хормейстера его выдерживают.

Он задержался у подножия широкой лестницы, закрыл глаза и погрузился в журчащие звуки фонтана. По картине, видимой его вторым зрением, пробежала рябь, в лицо пахнуло ветерком, и Кай вдохнул ароматы страны, уже давно отошедшей в область преданий. Запах был одним из самых сильнодейственных ощущений в пространствах грёз, и головокружительное благоухание алиназика [46] Кебаб Али Назик (Алиназик) – разновидность турецкого кебаба. , хабиша и махлепи [47] Махлеб, махлепи – толчёные сердцевины косточек дикой вишни, традиционно используемые на Среднем Востоке как ароматизаторы для выпечки. перенесло разум Кая на базар под открытым небом, где на переполненных улочках толкались толпы потных тел: говорливые продавцы, торгующиеся покупатели и карманники с сомкнутыми шрамами ртов.

Кай ощущал запах дыма костров для приготовления пищи, вздымающихся клубов гашиша и насыщенных паров папаскары [48] Папаскара, папаскарази – винный сорт турецкого винограда, а также сделанное из него вино. , разливаемой из глиняных кувшинов по оловянным кружкам, прибитым к распивочным местам. Воспринимаемое было настолько реальным, что Каю пришлось схватиться за резную балюстраду, чтобы не осесть на корточки от накатившей на него пронзительной тоски.

В уголках глаз защипали слёзы, и Кай спросил себя, откуда он может знать эти звуки и запахи. Они не были фантазией, вызванной из глубин его воображения, нет, это были воспоминания о чувственных впечатлениях, которые принадлежали чужому разуму. Эти ощущения были добыты из глубин памяти столь древней, что Кай был ошеломлён тем, что на свете есть ум, который в состоянии вместить в себя столько истории.

Он задохнулся и открыл глаза. Мир дрогнул, когда Кай на мгновение упустил контроль над его материальностью. Его дыхание было частым, хотя он и понимал, что не дышит по-настоящему в этом пространстве грёзы. Тело Кая лежало на койке, погружённое в сон, однако определённые законы реальной Вселенной продолжали действовать и в царстве грёз – хотя для того, кто существовал в мире, лежащем за пределами разумения большинства смертных, термин "реальная Вселенная" был почти что бессмыслицей.

Его глаз уловил промельк движения, и Кай поднял взгляд на галерею как раз вовремя, чтобы заметить человека, исчезающего из поля зрения. Какое-то мгновение он стоял в полном ошеломлении, не в силах поверить в то, что он только что видел. Кто-то другой в пространстве его сновидения? Каю доводилось слышать сказочные истории о могучих псайкерах, которые могли вторгаться в грёзы сновидцев и изменять структуру их разума, но утверждалось, что последний из этих когносцинтов умер тысячи лет назад.

"Погоди!" – заорал Кай, срываясь с места и перескакивая через две ступеньки за раз. Он совершенно выбился из дыхания, пока добрался до лестничной площадки, и развернувшись на девяносто градусов, вскарабкался по последнему пролёту. Каменный мозаичный пол украшали узоры с квадратно-спиральным мотивом в виде лабиринта с единственным входом и выходом. Кай бросился по галерее к тому месту, где он в последний раз видел таинственную фигуру.

В арках проёмов вздувались шёлковые занавесы, пропуская стук далёкого барабана, который раскатывался пульсом другой эпохи. Кай не видел ни одного музыканта, и знал, что для его грёз эти звуки были такими же невозможными, как и зрелище незваного гостя. Он пробежал вдоль галереи, оставляя перестук за спиной, и прошёл через закрытый пологом дверной проём, очутившись в комнате, полной света и зелёной поросли. Через пол прорастали деревья, словно после тысяч лет людского небрежения эту крепость снова захватила природа. С пилястров свисали золотые гобелены ползучих лоз, а оконные проёмы обвивали гирлянды трепещущих листочков.

В дальнем конце комнаты была дверь, и к ней шагал высокий человек в длинных, белых с золотом одеждах. Он был слишком далеко, чтобы разобрать его черты, но его глаза были озерцами великой печали и досконального понимания цены, которую люди платят за свои мечты.

"Стой! – выкрикнул Кай. – Ты кто? Как ты можешь здесь быть?"

Человек не ответил и исчез из видимости. Кай промчался через комнату, сметая со своего пути опадающую листву и рыскающие лозы, чтобы прорваться к двери, через которую ушла закутанная в одежды фигура. Ароматы специй, юной поросли и древней памяти ощущались здесь сильнее всего, и Кай испустил триумфальный крик, наконец-то достигнув проёма. Из-за двери донёсся запах солёной воды и нагретого камня, и теперь, уже добравшись до двери, он осознал, что испытывает странное нежелание в неё входить.