Graham McNeill - Отвергнутые Мертвецы

Твари беззвучно зашипели, но отступили ещё дальше. В их распоряжении был неиссякаемый источник энергии, так что их не удалось запугать до конца. Энергетическая сфера завертелась ещё поспешнее, как будто она ещё не выполнила свою задачу, и транс-зал наполнил пронзительный визг. Кай заткнул руками уши, и даже Головко поморщился от душераздирающей громкости крика.

Облечённый в чёрную броню начальник Стражей приник к прицелу над несоразмерно большим стволом своего гранатомёта.

– Нет! – завопил Кай. – Умоляю!

Сарашина развернулась на звук его голоса, и Кая захлёстнуло её болью. Она знала, что умирает, но ей нужно было продержаться лишь ещё одно это мгновение. Кай осел на колени, осознав груз вины и горя, которые она в себе несла. Он видел, как она страдает из-за того, что ей пришлось встать на этот путь, но помимо этого он ощущал и её решимость не провалить дело, как будто от того, что она должна была сейчас совершить, зависела судьба Галактики.

– Не двигайся, – предупредил Головко, делая шаг вперёд.

Сарашина его даже не заметила. Она приблизилась к Каю ещё на один шаг.

Кай представил, что за тёмная мощь могла кипеть внутри Наставницы, и его бросило в пот, несмотря на царящий вокруг холод. Григора крикнул ему, веля отойти назад, но горящий взгляд Сарашиной пригвоздил его к месту. Она смотрела прямо ему в глаза, и Кай был уже не властен над своим телом.

Григора затянул нараспев наговор изгнания .Подобным вещам обучали лишь самых высокопоставленных членов Телепатика, ибо пользоваться ими означало разбираться в силах, которыми владеют создания варпа, а подобное знание не даётся лёгкой ценой.

Григора направлял свою волю на то, чтобы помешать Сарашиной, и Кай чувствовал, что она всё слабее цепляется за жизнь. Головко схватил Кая за плечо, чтобы отшвырнуть прочь, но его неожиданно отбросило назад мощным энергетическим разрядом. С места, которого коснулся Головко, поднимался дым, но вспышка не причинила Каю никакого вреда. Он смутно припомнил, что именно туда клал свою руку закутанный в одежды незнакомец-когносцинт из его сна.

– Прочь от него! – заорал Григора, вкладывая в наговор изгнания все свои силы.

– В мои намерения не входит причинить ему вред, Эвандр, – сказала Сарашина. Слова звучали так, словно произносившую их женщину уносило всё дальше и дальше с каждой проходящей секундой.

– И что же входит в твои намерения?

– Передать ему предупреждение.

– Насчёт чего?

– Это предупреждение, которое он должен будет передать другому.

Григора настороженно приблизился к Сарашиной, словно он не был уверен, как поступить: то ли продолжать произносить наговор изгнания, то ли бросить это дело в надежде узнать у Сарашиной что-нибудь сто́ящее.

– Это Система? Скажи мне, Аник, это Система?

– Да, Эвандр, это она, – ответила Сарашина, – но она гораздо, гораздо значительнее, чем тебе когда-либо представлялось. Или представится. Даже Император не знает её во всём объёме.

– Ты можешь мне рассказать. Пожалуйста, – взмолился Григора. – Что она такое? Что ты видела?

– Ничего такого, что ты когда-нибудь захотел бы узнать, – сказала Сарашина, снова переводя глаза на Кая. – Ничего такого, что хоть кому-то стоит знать, и за это я от всего сердца прошу прощения.

– Прощения? – переспросил Кай. – Прощения за что?

Сарашина метнулась вперёд со стремительностью ртути и обхватила голову Кая обеими руками. Свет, которым пылали её глаза, вспыхнул ещё ярче, и Кай зашёлся в крике, когда его разум переполнился хлынувшими в него образами – чёткими, полными огня, насилия и крови. Кай вопил, его мозг пытался обработать этот необъятный поток информации, в его сознании мелькали миллиарды миллиардов сцен, событий, воспоминаний и чувственных впечатлений. Перед ним проходили сенсорные ощущения сущности, чья жизнь длилась многие тысячи лет. Такую огромную кладовую знаний не смог бы вместить в себя ни один смертный мозг. Лишь разум, существующий вне материального мира, разум, не сдерживаемый физическими ограничениями плоти и крови, мог заключать в себе такое богатство переживаний.

Посреди хаоса, царящего в его переполненной голове, раздался голос Сарашиной. Он пробился сквозь нарастающий шквал чужих мыслей, как алмазный клинок:

"Это предупреждение предназначено одному человеку, и только ему одному. Ты поймёшь кому, когда его увидишь. Прочие будут стремиться добраться до переданного мной, но ты никогда не должен рассказывать им даже слова из того, что узнал. Они вывернут тебя наизнанку, чтобы дознаться, о чём я тебе говорила, но ничего не найдут. Я спрячу предупреждение в то единственное место, куда ты не полезешь".

Аугметические глаза Кая закатились, из его глаз заструились кровавые слёзы. Мир схлопнулся в белую точку света.

Он услышал грохот выстрела из крупнокалиберного оружия, и ему в лицо плеснуло тёплой влагой.

Мир лишился света, и хлещущий в Кая поток жизненных впечатлений резко иссяк, как будто из логического устройства Механикум вырвали кабель для передачи данных. Из шквала картин, сменявшихся тысячами за каждое мгновение, вырос один-единственный образ, видимый с кристальной чёткостью.

Лицо, древнее и мудрое, безжалостное и целеустремлённое.

Человек, который был стократ больше, чем просто человеком: воином, поэтом, дипломатом, ассасином, советником, убийцей, мистиком, миротворцем, отцом и зачинателем войн.

Всеми ними, и ещё тысячами других.

Но вниманием Кая сразу же завладели его глаза.

У них был невероятно притягательный цвет жидкого мёда.

Как у монет из чистейшего золота.

Кай открыл глаза и обнаружил, что смотрит на голый железный свод транс-зала. Водянистое свечение тлетворного солнца исчезло, и пространство заливал резкий свет дуговых ламп, освещая помещение с безжалостной отчётливостью.

Он хотел сесть, но он не мог оторвать конечности от боков. Страшно трещала голова. Его мозг методично пронзала простреливающая боль, и он застонал, когда всю переднюю часть головы заломило так, словно его терзала сама прародительница всех мигреней.

Перед глазами вспыхивали разноцветные пятна, вызывая тошноту и головокружение. Внутренности бунтовали, и он изо всех сил пытался сдержаться, чтобы его не вырвало фонтаном желчи. Это была не пси-хворь, а перенагрузка. Как слишком редкое применение астропатических способностей вызывало болезненные ощущения, так и чересчур активное их использование могло привести к похожему упадку сил.

– Что за?.. – было всем, что ему удалось выдавить. Потом над ним возникло лицо, расположенное вверх тормашками.

– Ты очнулся, – сказал Григора.

– Полагаю, что да, – отозвался Кай. – Что произошло?