Graham McNeill - Отвергнутые Мертвецы

Мало кто был способен добраться сюда незамеченным, но Атхарва отточил это умение за долгие годы работы одним из правдодознатчиков. С тех самых пор, как Алый Король спас их Легион от уничтожения, правдодознатчики были первыми людьми в его рядах, занимаясь выискиванием любых признаков скрытых изъянов в разумах спящих воинов, избавленных от ужасов Перерождения Плоти.

Атхарва знал своих тюремщиков из числа смертных лучше, чем они сами. Ему были открыты их страхи, их желания, их тайные грешки и их амбиции. Он знал о них всё, и его забавляло, как просто были устроены их рассудки. Как может живое существо, претендующее на обладание самосознанием, функционировать с такими зачаточными когнитивными способностями?

А вот кустодии...

Их разумы были прекрасными творениями, искусно сработанными на стыке пси-инженерии и генетических усовершенствований. Они походили на сложнейшие из машин, что только способно представить воображение, и напоминали стальные капканы, готовые защёлкнуться на неосторожном нарушителе. Подобно когитатору, который ограждён от взлома умелым инфоцитом, их разумы были всецело способны защититься от вторжения, и Атхарва лишь скользнул вдоль внешних рубежей их блистательных сознаний, даже не попытавшись достичь чего-то большего.

Но хотя Атхарва и был безмерно очарован кустодиями, его мысли всё время притягивал разум, который атаковали пси-зонды. На первый взгляд, эта личность ничем не выделялась среди сотен других заключённых этой тюрьмы, если не считать малую толику псионических способностей, да стеклянистые рубцы, оставшиеся от процедуры Прикрепления Души.

Атхарва осознавал себялюбие этого человека, его правомерную заносчивость, вскормленную годами, проведёнными с Легионом Жиллимана. Её можно было понять, но не она была его истинной сутью. Этот человек был лучше, чем сам о себе думал, но ему удастся содрать с себя эту шелуху лишь очень мучительной ценой. Этот процесс уже начался, но скорее всего, так и останется незавершённым до его смерти.

Этого человека звали Каем Зулэйном, и это о нём толковало Око, но его имя ничего не говорило Атхарве. Даже когда перед ним обнажилась вся память этого человека, ничто не указывало на то, какой интерес он мог для кого-либо представлять. И всё-таки внутри него было что-то скрыто – то, чего не мог увидеть даже Атхарва. Оно было закутано в чёрное покрывало кошмара из неукротимой ярости эфира и чувства вины, которое нельзя было снять без надлежащих инструментов.

Сила здесь бесполезна, этот ужас не перебороть никакой угрозой физической расправы, как не уломать его извне ни уговорами, ни обещаниями удовольствий. Эту пытку можно прекратить лишь изнутри. Но что за сокровища могут таиться внутри настолько тщательно охраняемой тюрьмы?

Атхарва терпеть не мог загадок, и этот секрет требовалось раскрыть. Его мозг учёного должен был разгадать эту тайну. Хоть Алый Король и сделал опрометчивый шаг, появившись на Терре, благодаря его визиту Атхарва понял, что надлежит делать. Кай Зулэйн был жизненно важен для будущего, хоть никто и не понимал, каким образом, но если кто и насладится выпавшей ему возможностью взломать разум этого человека, то это будет мистик из Легиона Тысячи Сынов.

Мимо стеклянной двери его камеры шла группа охранников, и Атхарва открыл глаза. Все они исхитрились не посмотреть в его сторону – все, кроме одного, и Атхарва засадил шип своего сознания в разум этого человека.

Его звали Натрадж, и Атхарва улыбнулся соответствию этого имени [66] Natraj (санскр.) – здесь: царь лицедеев. . Натрадж был бойцом элитного десантного полка Уральских Властителей Бури, служившего Империуму с ранних лет Объединительных Войн бок о бок с геносептами [67] Септ (англ. sept) – часть шотландского или ирландского клана, образуемая людьми, связанными семейными узами, общей фамилией и (или) территорией проживания. Клан может состоять из нескольких септов. южных призывов. Его жена растила их пятерых сыновей в общине при гидро-ферме на склонах горы Аркад, а все его братья уже были мертвы. Натрадж был честным, достойным человеком, но ему больше не хотелось служить в войсках Империума.

Его преданность своим товарищам-бойцам и клятвы, которые он принёс перед Крылатым Ковчегом своего полка, обязывали его играть свою роль солдата и тюремщика, но Натрадж уже приближался к сороковому году своей жизни, и его единственным желанием было вернуться домой к своей семье и присматривать за тем, как его мальчики становятся мужчинами.

Простое стремление. Понятное.

Распахнутая дверь для Атенейца.

Кай валялся на полу своей камеры весь в поту, его сердце колотилось так, будто он одним махом взбежал на самый верх Шепчущей Башни. Всё тело ныло, глаза ощущались так, словно швы, которыми они крепились к коже, потихоньку расползались. В запёкшемся рту стоял желчный привкус рвоты, а одежда провоняла мочой и испражнениями. Ломило весь скелет до последней косточки, а трясшая мышцы мелкая дрожь лишала астропата любой возможности отдохнуть.

Камеру залил яркий свет, невидимая решётка вокса грянула резким треском статики. Каю хотелось подняться и встретить допросчиков с мужеством и достоинством, но у него не осталось ни капли сил, чтобы бросить им вызов.

Его скрюченная рука процарапала по полу, и на лице астропата появились морщинки едва заметной улыбки: ему наконец удалось оставить в камере собственную метку. Его пересохший язык проскрёб по растрескавшимся губам. Кай заморгал, избавляясь от гноя, который скапливался в уголках его глаз.

Астропат не имел никакого понятия, сколько времени он пролежал здесь, в лужах собственных выделений, да и по правде говоря, это его уже не волновало. Он смотрел на узоры, которое его дыхание создавало на луже рвоте. Они походили на зыбь на поверхности огромного озера, которое изнемогало под слепящим красным солнцем.

Затем что-то изменилось. По воздуху пронёсся трепет. Открылась дверь.

Кай попытался шевельнуться, но его конечности уже перестали ему подчиняться. Перед его глазами появилась пара ботинок. У них были каблучки, и они были изготовлены из дорогостоящих материалов, бывших по карману лишь терранским толстосумам и высокопоставленным шишкам. Он услышал женский голос, приглушённый и неразборчивый, затем под ним оказались чьи-то руки, которые подхватили его и вздёрнули в вертикальное положение. Кай задёргался от их касания, его тело представляло из себя одну сплошную боль, и оно шарахалось прочь от людских прикосновений. Его протащили через камеру и разместили на краю его ложа. Два человека в громоздкой чёрной броне, которая состояла из переслоенных полос чего-то похожего на кожу в соединении с пластинами керамита, отступили от него на шаг, и между ними появилась женщина – самая изысканная из всех, что Кай только видел в своей жизни.