Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов

Все вокруг было каким-то нечетким, плавающим, воздух стал густым как кисель, и втягивать его в легкие и выдыхать было сложным делом. Глаза слезились, звенело в ушах, да еще перепутанная амуниция и оружие висели дико и нелепо, сковывая движения. И гирей на ноге прилип дважды дохлый ребенок с ножом, вбитым в голову по рукоять. Пока Виктор приходил в себя, за этот самый нож ухватилась Ирка и рванула со всей силы. Раздался мерзостный треск, и вторым рывком, чуть не повалившим очумелого Витю на землю, она отодрала вклещившегося в его ногу пацаненка вместе с длинным лоскутом крепчайшей ткани штанов и здоровым шматом ваты, их дохляк намертво зажал в зубах. Отпихнула тельце ногой в сторону и такими же рывками выдернула из лап девахи дробовик.

И почувствовала, что устала до обморока. Страшно хотелось сесть. Или лечь.

– Давай в дом… Назад… – словно камни ворочая языком во рту выговорил Виктор.

– А за пулеметом?

– Перекур… Сейчас мы в слона не попадем… – Мимолетно он подумал, что глупая поговорка – попасть в слона очень непросто (умная зверушка и чертовски опасная), надо бы лучше сказать про сарай или амбар. Да черт с ними, не до того.

С трудом наклонившись, подобрал валявшийся у двери карабин (как обронил – не вспомнить), пропустил Ирку в дом и точно дряхлый старик дрожащими руками закрыл дверь на щеколду. И палкой от швабры подстраховался, пропустив ее через ручку.

Увидел болтающийся на ремешке Иркин ПМ с отскочившим на затворную задержку затвором и оголившимся стволом.

– Что пистоль болтается?

– Руки заняты, не видишь разве, – удивилась Ирина, действительно стоящая с АКСУ в одной и помповушкой в другой руке и потому напоминавшая рекламу очередной забубенной компьютерной игры. Вот висящий на ремешке пистолет картину портил.

– А что, патроны кончились после одного выстрела? Или заклинило?

Жена фыркнула и пошла в комнату, окончив, таким образом, дискуссию.

Судя по словам Крокодила, вопрос с введением гражданства на территории Котлина и по контролируемым районам уже практически решен. Сейчас утрясаются детали, а решение уже явно принято. Ну что ж, оно, наверное, и неплохо, хотя и звучит странновато. Гражданин острова Котлин и подконтрольных территорий. Хотя после революции и не такое бывало, доводилось слышать. «Гражданин деревни Малые Грязи…» Другое дело, что наконец-то достигнута мечта многих и многих – получается, развалилась Россия на «множество маленьких медвежат». Хотя в общем-то к тому и шло. Или вели к тому. Не зря же Адя Гитлер толковал, что России конец будет тогда, когда украинцы и белорусы поверят в то, что они – не русские. Что бы про Гитлера ни толковали всякие разные, а он-то как раз был умнейшим человеком, ни разу не идиотом и уж в национальных делах разбирался куда толковее многих. Когда Германия из лоскутного одеяла вшивых мелких княжеств стала грозным кулаком? А когда баварцы и всякие прочие пруссаки поняли, что вместе они сильнее во много раз? Даже не в математической, а в геометрической прогрессии. А уж различия у тех же баварцев от тех же пруссаков куда как большие, чем у великороссов, малороссов и белорусов. И в одежде, и в обычаях, и даже в разговоре. Не, действительно, если б не хохдойч [27], черта лысого они бы друг друга поняли: диалекты у них, не говоря о произношении, дико отличаются. Но у немцев мозгов хватает объединяться, а у нас – ну как можно! На Украине даже музей русской оккупации, помнится, открыли. Э, да что там… Все время, когда слышу очередной хохлосрач, вспоминаю старую басню про умирающего старика, веник и сыновей…

Только в нашем случае финал другой – умирающий отец смотрит на изломанный в мелкие кусочки веник и грустно думает: «Тупые у меня сыновья… Но си-и-ильные…»

Хотя мы тоже, может, поумнеем. Слыхал, что уже прочистили трассу до Великого Новгорода, а теперь вроде разговоры были – вместе с теми, кто в Новгородчине выжил, ломиться дальше, на Тверь. И на Киев тоже помалу группы шоссе чистят. Мы ж не одни такие хорошие. Правда, и бандюганов хватает, и отморозков. Но глаза боятся и правильно делают, как вроде говаривал офтальмолог академик Федоров [28].

Ну ладно, с политикой все как всегда непонятно, разве что можно почесать языки от души. В свою очередь коротенько рассказываю Крокодилу про Эверест и тамошние дела.

Он широко и как-то даже неприятно улыбается. Плотоядная такая улыбочка выходит, крокодилячья.

– На Эвересте, по сравнению с экспедициями на другие восьмитысячники, особенно ярко вылезает невежество, эгоизм и глупые амбиции. Ты вот про мародерство говорил, а там не редкость кражи в лагерях, плохие гиды и нехватка самого необходимого – того же кислорода, например. А это вообще дикость ни в какие ворота, чтоб в лагере воровали. Дело не в количестве смертей на Эвересте, горы дело опасное везде и всегда, не только на восьмитысячниках. Беда в том, что на Эвересте все подчинено коммерции. Деньги и амбиции. Там Мамона во весь рост на вершине сидит. Потому никакого спортивного духа на Эвересте нет. Заплатил человек бабки – и все, подай ему вершину. А какие туда кретины ломятся, это отдельная история. Твой коллега, к слову, врач из Техаса поперся. Прикинь – где Техас. А где Эверест? Мне ровесник, за полтинник ему было. Сделал себе подарочек на день рождения. На пути к вершине ослеп, у него, оказывается, была перед восхождением операция на глазах, а подумать тупой башкой, что в разреженном воздухе получится с оперированными глазками, – не судьба. Его там оставили в снегу, остальным-то ведь тоже надо на вершину, они тоже бабло замаксали, вынь да положь им вершину. Вернулись за бедолагой через двенадцать часов. А он замерз, идти не может. Дальше вся эта артель не смогла лагерь найти, докторишка опять ночь на морозе провалялся, потом его в базовый лагерь спустили, ан палатку с докторишки снесло. Опять, значит, на – 60 °С. Потом все-таки эвакуировали, отделался дешево – ампутировали руку, пальцы на ногах и нос. А всего из двух групп восемь человек помре, причем двое – инструктора. Вот и скажи, тот врач думал о чем-нибудь? Когда в горы поперся после операции. Или нет?

– Ну так это американцы. У них не принято своей шкурой рисковать за других.

– Брось. Люди одинаковы. А уж в беде тем более.

– Ну мне кажется, что в СССР все же люди другие были.

– Это ты путаешь. Людей старались сделать другими, но человеческую природу не переделаешь. Нас в 1975 году, в сентябре, гоняли на спасательные работы – на Гузерипле половина туристической группы одним махом погибла. Из пятидесяти трех туристов – двадцать один покойник. Для того времени неслыханное ЧП. Тем более на тридцатом всесоюзном маршруте.

– Погоди. Я ж не в теме совсем. Гузерипль – это где? Тридцатый маршрут – это что?