Владислав Выставной - Злой

— Хорошо, сэр. Скажите, пожалуйста, вы всерьез поддерживаете «зеленых» или это у вас такая игра?

Мистер Сэдрик с интересом посмотрел на посетителя и усмехнулся:

— Я в тебе не ошибся: вместо того чтобы вымаливать спасение, ты говоришь о вещах, которые тебя совершенно не касаются… Впрочем, это, пожалуй, в скором времени коснется каждого. О’кей, я скажу тебе: эти протестующие пытаются расшатать систему. Сейчас они еще слабы, но вскоре станут грозной силой. А знаешь, что надо делать, когда не можешь подавить бунт?

— И что же?

— Нужно его возглавить! — мистер Сэдрик довольно рассмеялся и уселся в кресло во главе стола. — Присаживайся, присаживайся!

Ник сел в кресло напротив. Оно было поменьше и, очевидно, не такое удобное. Это было довольно непривычно — общаться не через ширину, а через длину стола. Было в этом что-то подавляющее психику. И очевидно, хозяин кабинета это прекрасно понимал.

— Значит, вы с самого начала знали, что я не Палмер? — спросил Ник. Он старался держаться уверенно, хоть это и давалось с трудом.

— Разумеется, — кивнул мистер Сэдрик. — «Андромеда» — умная девочка. Скрыться от нее непросто, особенно в ее собственном чреве.

— Почему вы не взяли меня сразу же?

— А зачем? Лично мне торопиться некуда. Знаешь, что такое бессмертие?

Ник напрягся. Выходит, это правда — и он общается с самым настоящим бессмертным!

— Ну, ничего, — сказал хозяин кабинета. — Возможно, когда-нибудь узнаешь. В конце концов, очень многое зависит от нас самих. От наших поступков, от нашего выбора. Кстати, как раз сейчас ты находишься в этой удивительной точке пространства и времени — в точке выбора.

Мистер Сэдрик тихо рассмеялся, откинувшись на спинку кресла:

— Не скрою, когда мне доложили, что по комплексу разгуливает Палмер, я подумал, меня разыгрывают. Ведь бежать из того закрытого сектора попросту невозможно! А когда оказалось, что у старика Палмера появилась новая, юная наружность — я подумал, что спятил сам. Ну а когда старый хрыч Палмер с ходу охмурил красотку из сектора генной инженерии — я чуть со смеху не умер, благо, что теперь это для меня не столь актуально…

Он снова рассмеялся смехом здорового, жизнелюбивого человека и продолжил:

— Честно говоря, ты произвел на нас впечатление, я до самого конца был против твоего ареста — как ни настаивали партнеры. Конечно, нужно было узнать, как ты себя поведешь, насколько серьезную угрозу представляешь и какие дыры в защите «Андромеды» теперь предстоит залатать. А потому стоило дать тебе возможность достичь собственной цели. Ведь ты так хотел узнать правду — и это было очень трогательно! Мне всегда интересна реакция нового зрителя. А ты — на редкость благодарный зритель!

— Может, вы ответите вашему благодарному, но ни хрена не понимающему зрителю, — медленно проговорил Ник. — Если у вас так кипит работа — зачем же вы разбрасываетесь сотрудниками, запираете их в секторе и оставляете погибать в неизвестности? Отчего их не направить в ваш новый проект? Ведь вы понапрасну теряете отличных специалистов, да еще зачем-то посылаете в запертый сектор новых…

— С тобой действительно вышла ошибка, — признал мистер Сэдрик. — Посылать тебя в этот сектор не следовало. Проблема в том, что бюрократическая машина Корпорации слишком громоздка для тех тонких маневров, которые мы совершаем в рамках нового проекта. Проект, как ты понимаешь, очень крупный и притом — совершенно секретный. Слишком много недомолвок, слишком ограничен круг посвященных. И сбои в работе системы просто неизбежны. Мы вынуждены просто списывать эти досадные жертвы, как списывают из прибыли убытки. Увы — судьба одного человека просто теряется в общем статистическом потоке. Тебя, как бы это выразиться… округлили.

— Что?!

— Ну, знаешь, как это принято в бизнесе? Округлили до четвертого знака после запятой — никто же не считает тысячные доли цента. Ей-богу, даже забавно вышло…

— А что забавного в том, что там, в подземелье, умирают люди? Кому это нужно?

— Идея была в том, чтобы закрыть там одного-единственного человека — который действительно мешал проекту. Ну, а то, что произошло дальше, — типичная инерция бюрократии. Все не так просто в такой огромной машине: дернешь за одну ниточку — за ней неизбежно тянутся другие. Системе надо дать время подумать.

— Сколько можно думать?! Выпустите их немедленно! — сжав кулаки, проговорил Ник. — Я требую!

Наверное, со стороны его гнев выглядел смешно. По крайней мере, собеседник улыбнулся — едва заметно, одними уголками губ.

— У совета директоров нет времени заниматься такими мелочами, — мистер Сэдрик равнодушно откинулся на спинку кресла. — Система сама решит — когда их выпустить, стоит ли это делать вообще, не повредит ли это внутренней безопасности, насколько рентабельно возиться с этим сектором — скажем, зачищать и дезинфицировать его. Что же до ценности заключенных там сотрудников… это миф. У нас переизбыток высококвалифицированных кадров.

— Я ничего не понимаю… — пробормотал Ник. — Человеческая жизнь для вас ничего не значит?!

Мистер Сэдрик дернул плечом:

— Когда ставки слишком высоки — мелочь уже не считают. Как бы неприятно это ни звучало.

— То, что здесь происходит, — чудовищно! — процедил Ник.

— Это с непривычки, — возразил мистер Сэдрик. — Неправильное восприятие нового — главная проблема современного человечества. Собственно, это одна из причин, почему мы вынуждены скрывать наш проект от широких масс. Но скоро все изменится. Я имею в виду наш мир в целом. Он изменится — и изменится кардинально.

Мистер Сэдрик сделал многозначительную паузу. Наверное, ждал уточняющего вопроса. Ник не стал заставлять его ждать слишком долго:

— И как же, по-вашему, изменится мир?

— Знаешь, почему я беседую с тобой на эту тему? Я, иммортал, — с простым смертным? И это не иносказание — по сравнению со мной ты действительно простой смертный — во всех отношениях…

— И почему же вы говорите со мной?

Мистер Сэдрик тихо рассмеялся и нажал невидимую панель. Откуда-то донеслось:

— «Бессмертие для всего человечества бессмысленно. Это все равно что каждому бомжу раздать по миллиарду: не будет разницы между бедными и богатыми — и все остановится. Понимаешь? У электрического тока должен быть плюс и минус — только тогда бегут электроны. А если останутся одни лишь красивые плюсы — все, нет никакого тока. Конец цивилизации. Так и с этим бессмертием. Бессмертие имеет смысл только в том случае, если оно доступно избранным. Тогда это власть, тогда это сила!»

Ник сжал зубы, опустил голову: трудно было не узнать собственный голос.

— Гениальные слова, мой мальчик, — почти ласково сказал мистер Сэдрик. — Ты уловил самую суть положения вещей. С этого момента я понял, что ты тот, кто нам нужен!