Андрей Земляной - Крылья Родины

— Уже шесть боевых станций поднято на орбиту. — Гонзалес с улыбкой палача встал с лежанки, подошел ближе и, сев на стул, закинул ногу на ногу. — Строится еще десять. Они сметут все живое в вашей поганой стране, а оставят лишь нефть, золото и уран.

— Очень демократично и гуманно. — Майор уже в открытую издевался над адмиралом. — Как раз в русле ваших общечеловеческих ценностей. Гуманитарные бомбардировки, миротворческие зачистки и массовые аресты во имя свободы слова.

— С дикарями договариваться не о чем, — отрезал Гонзалес.

— Ну тогда и не удивляйтесь, что дикари ответят вам тем же. — Афанасьев снял с руки коммуникатор и, включив проекцию, направил луч на стену. — Это сборочный стапель одного из наших заводов. — На экране были видны уходящие вдаль корпуса огромных кораблей. — Три крейсера класса «Звезда» находятся на сборочном стапеле, а еще три в стадии крупноблочной сборки. Еще две эскадрильи «Сапсанов» скоро приступят к тренировочным полетам и через два месяца будут готовы к боевым вылетам. А вот это наш главный ответ. — На экране рабочие подключали кабели к массивной установке, похожей на судовой двигатель. — Протонный ускоритель нового поколения. С расстояния в двадцать тысяч километров он наделает дырок в ваших боевых станциях так быстро, что люди умрут не от потери воздуха, а от повреждений, несовместимых с жизнью. Города, как вы сами понимаете, превратятся в озера жидкого камня. Не беспокойтесь, — майор улыбнулся посеревшему адмиралу, — это и еще кое-что другое мы уже отправили вашему руководству, для того чтобы оно могло принять правильное решение. Догадываетесь, каким оно будет?

Гонзалес был настоящим профессионалом. Собственно, в этой профессии другие и не задерживались. Слова «честь», «совесть» и прочие были давно заменены на «целесообразность» и «эффективность». Сейчас он, оценив перспективы возможного военного столкновения Евро-Американского союза с блоком Россия — Китай — Индия, понимал, что его жизнь даже не разменная пешка, а так, пылинка на пиджаке. Его уже сдали и вообще сделают вид, что сами передали проштрафившегося разведчика врагам. А скорее всего, вообще объявят русским шпионом, бежавшим от справедливого возмездия. Что ж. Дело за малым. Сделать так, чтобы те, кто его сдал, крепко пожалели об этом. Он поднял голову и твердо посмотрел в глаза майора:

— Спрашивайте.

На вручение наград в Кремль Анатолий прилетел со всей эскадрильей. Пилоты в парадной форме, с уже полученными орденами и медалями и значками с двузначными цифрами сбитых инопланетных кораблей на какое-то время стали центром внимания многочисленных журналистов. Чуть задержавшись на входе, офицеры прошли в зал и заняли свои места.

Сначала, по традиции, награждали производственников, и истребители с удовольствием присоединились к чествованию тех, кто давал им крылья. Многие получали орден «За заслуги перед Отечеством», а некоторые Героя Труда.

Особо отметили семью фермера, продолжавшую убирать хлеб, даже когда рядом упала «тарелка» и началась армейская операция по зачистке зоны падения. Отец семейства, огромный медведеподобный мужчина лет сорока, мгновенно сориентировался и заклинил входной люк «тарелки» своим комбайном, не дав серым выйти наружу. И пока к месту крушения спешили десантники, он со своей семьей не давал инопланетянам поднять голову, стреляя по всему, что двигалось. Супруга бравого селянина тоже не отставала, а дети подносили патроны.

Сам фермер получил орден «За заслуги перед Отечеством», а его жена и трое детей — медали «За храбрость». И весь зал стоя аплодировал им, стоящим у трибуны простым гражданам страны, исполнившим свой долг. Потом награждали зенитчиков, моряков и пограничников и уже в конце стали вызывать по одному пилотов сто девятой особой.

На банкете, посвященном награждению, к Баркову, получившему второго Героя, Святого Георгия 2-й степени и второй орден Красной Звезды, неожиданно подошел мальчишка лет двенадцати с новенькой медалью на груди.

— Проходи, садись. — Барков, узнав одного из сыновей фермера, которого недавно награждали, кивнул ему как равному и подвинулся так, чтобы расторопные официанты смогли поставить еще один стул.

— Я тоже хочу быть летчиком. — Мальчик посмотрел вокруг и остановил взгляд на Анатолии. — Вы мне дадите рекомендацию для поступления в летную школу?

— Конечно. — Барков серьезно кивнул. — Но я что хочу сказать. Знаешь, неважно, кто ты и кем работаешь или служишь. Для того чтобы мы летали, трудится огромное количество людей. Павел Осипович, — он кивнул на степенного мужчину, сидевшего напротив, — конструктор. Придумывает оружие для наших самолетов. Твой папа растит хлеб. А есть еще много людей, которых нет в этом зале. Солдат и офицеров, рабочих на заводах и фабриках. Всех тех, без труда которых не будет единой и сильной страны. Каждый из нас выполняет свой долг. Кто-то отдает свою жизнь, а кто-то, как твой папа, тратит свое здоровье. Вот скажи, когда идет уборка урожая, вы много спите?

— Да когда же спать-то? — возмутился подросток. — Хлеб, он же ждать не будет.

— Вот и я об этом. — Анатолий терпеливо кивнул. — Не важно, где ты. Важно, как ты делаешь свое дело. И если ты выберешь профессию пилота, это очень хорошо. Но не забывай при этом тех, кто нас всех кормит, одевает и дает в руки оружие. Там точно такой же фронт. И каждый важен на своем месте.

Мальчишка глотнул сока из поставленного перед ним бокала.

— Я понял.

— Отбиваешь нам кадры? — раздался голос за спиной, когда мальчик ушел.

— Товарищ… контр-адмирал. — Барков, не сразу заметивший вторую звезду на погонах разведчика, успел поправиться.

Воропаев, заняв свободное место, осмотрел сидевших за столом.

— А награды чем обмываете? — Он заглянул в стоявшую на столе братину. — Простой водой, что ли?

— Водой. — Альта улыбнулась. — Но не простой. У меня папа настоятель храма Святого Ильи Муромского. Это вода из источника, где крестили Илью.

— Ну, тогда и я причащусь. — Орден Святого Андрея Первозванного звонко булькнул и лег на горку наград. — Давайте за чистое небо!

Из Москвы часть летчиков полетела догуливать отпуск в пансионат на Черноморском побережье, часть разъехалась по домам, а Анатолия вновь запрягли в работу. Масса моментов, связанных с нигронцами, требовала постоянного внимания, и перепоручить эту работу было совершенно некому. Дело в том, что для них, воспитанных в узких рамках кланового общества, ранг был более значим, чем все остальное. Можно было долго перечислять заслуги и регалии человека, но в итоге нигронец все равно просил разрешения на общение с человеком у Анатолия, поскольку считал его единственным Высшим на Земле. Как они определяли ранг человека, для Баркова было секретом, пока он не задал прямой вопрос Сайне, а та не рассказала, что дело не только в форме ушей и глаз, но и в каком-то биологическом различии, которое дает Высшему возможность работать с центральным мозгом Комплекса. И что весь побег был возможен только благодаря тому, что Анатолий своим бездействием дал понять мозгу, что вовсе не против того, что делают Высокие. Вся сложная электроника Комплекса была так или иначе завязана на крайне немногочисленную расу Высших, которые и управляли работой этого сложнейшего механизма. Поэтому авторитет Высшего для нигронца — это нечто, впитанное с первым глотком воздуха.