Дмитрий Казаков - Кровь ангелов

– Этот парень сегодня с определенностью узнал, что все его родные погибли, – сказал Энхо, глядя на дверь, за которой скрылся Ларс. – Вальгорн не в счет, он враг, а не член семьи. После такого замкнешься в себе и не сможешь думать больше ни о чем, кроме собственного горя, он же нашел силы поблагодарить, и не думаю, что только нас с тобой.

За таким лидером можно пойти, захотеть, чтобы он стал Божественной Плотью… Может быть, при нем в Империум вернется справедливость и бывшие офицеры «Аспера» тоже смогут вернуться?

– Если он сковырнет Вальгорна, то нам выйдет шанс попасть домой, – Якив думал о том же самом. – Только как это сделать, если у нас один маленький кораблик, а там – сорок с лишним легионов?

– Так ли они верны нынешнему владыке Мерцающего трона? – пробормотал Энхо.

Но ладно, об этом можно будет подумать потом, сейчас надо попить и найти чего-нибудь поесть.

Сестра Валерия ощущает исходившее от пола ровное тепло, и все же ей холодно.

Зима, властвующая в северном полушарии Монтиса, заваливает мир снегом, терзает его холодами, и в серых, постоянно затянутых тучами небесах продолжают грохотать грозы. Здесь же, в недрах храма Согласия, царит тишина, но она не успокаивает, а, наоборот, щекочет нервы.

Из мебели имеются два кресла и столик между ними.

В одном сидит она сама, в другом располагается Луций Каелум, за последние месяцы похудевший, словно высохший. А к стене напротив за запястья и лодыжки прикован человек – голый мужчина лет сорока, хорошо сложенный, с очень светлыми волосами и шрамом на груди.

– Децим Обстинатус, – говорит верховный понтифик. – Помощник одного из примасов с Фатума.

В голове Валерии вертится фраза насчет того, что «в вашем стаде завелась паршивая овца, могущественный отец?», но сивилла молчит, ведь такая же «овца» была и у них, и наверняка куда более «паршивая», чем этот несчастный священник.

Кто знает, как бы пошли события, если бы не вмешательство Альенды?

– Да, быстро вы сработали, – признает она.

Луций самодовольно усмехается, искрится его третий глаз, похожий на большой драгоценный камень, лежащий в углублении морщинистой кожи. Человек у стены лишен этого «украшения» вместе с саном служителя Божественной Плоти, и над переносицей у него кровоточащий провал.

– Не буду рассказывать, как нам это удалось, но мои люди поработали хорошо. – Верховный понтифик ерзает в кресле. – Мы захватили целое гнездо этих аспидов, но остальные успели покончить с собой, этот же попал в руки экзорцистов.

– Но это вам ничем не поможет, – подает голос мужчина у стены.

Он находится под воздействием одного из «эликсиров правды» – Валерия отмечает все признаки этого, – но все же ухитряется произносить слова по собственной воле, не дожидаясь вопросов.

– Посмотрим, – говорит она, думая, что заурядный человек не соблазнился бы учением люциферитов: чересчур сложно и возвышенно для простого ума, излишне непрактично для того, кто ищет выгоды. – Скажи, веруешь ли ты, Децим Обстинатус, в скорое явление сверхчеловека?

Мужчина у стены вздрагивает всем телом, видно, что он борется, пытается промолчать.

– Верую, ибо что такое обезьяна по отношению к человеку? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором, – произносит он искаженным голосом.

– Фанатик, как есть фанатик, но мы его допросили уже, во имя небесной справедливости, – влезает Каелум. – Он рассказал все, что знал, про кружок на Фатуме, про то, как к ним прилетал старший отсюда, с Монтиса, лысый и усатый, и они звали его Янитор…

Валерия недовольно морщится – чтобы выяснить все, нужно знать, как спросить и о чем спросить, а не размахивать вопросами, словно дикий варвар дубинкой. Верховный понтифик сопит, дергает себя за бородку, но молчит – всем известно, что ведьмам из Антрум Ноктурна нет равных в том, что касается извлечения сокровенного, хоть из прошлого, хоть из будущего, хоть из чужих мозгов.

– Знаешь ли ты, что Люцифером в древности, еще до Фуги, именовали злого бога, олицетворение Хаоса? – напевно спрашивает она, пытаясь попасть в тот ритм, что звучит сейчас в голове у бывшего жреца.

Такой ритм есть у каждого, и если его нащупать, то человеком можно управлять незаметно для него самого, и гораздо успешнее, чем с помощью того же «эликсира правды», грубого и несовершенного инструмента.

– Люцифер же есть светоносный, – отвечает Децим, на этот раз без сопротивления. – Только невежественный не понимает этого! Он приносит пламя, что осветит всю мерзость и гниль человеческую, даст нам увидеть собственную порочность и ничтожность, а затем сожжет все это. Естественно, что тому, кто цепляется за обыденное, любит дышать собственным смрадом, это покажется злом.

– Гнилью ты считаешь и Божественную Плоть?! – не сдерживается Каелум.

– Конечно, – бывший жрец смотрит на него с презрением. – Все – тленно. Империум – лишь инструмент, должный сохранить человеческий род на опасных поворотах пути эволюции, что вот-вот сменится биологической революцией, и новый вид придет на смену старому, как некогда хомо сапиенс заменил мохнатых обезьянолюдей…

Валерия удовлетворенно кивает – нужный ритм нащупан, теперь этот тип будет говорить, и только бы верховный понтифик своим грубым вмешательством ничего не испортил!

– Дальше я сама, могущественный отец, – говорит она, предостерегающе поднимая руку. – Насколько я поняла, Империум – это инструмент, а Божественная Плоть – нечто вроде ручки к нему, и вы решили взяться за нее?

Нужно спешить, ведь «эликсир правды» разрушает мозг стоящего у стены человека и делает это быстро.

Сивилла слушает, задает наводящие вопросы, и, хотя внешне остается бесстрастной, внутри у нее ревут ветры тревоги – как, как могли они, почитающие себя могущественными и вечными, способными заглянуть в любой отнорок настоящего, упустить такую опасность?

Сестры всегда знали, что люцифериты существуют, но никогда не считали их опасными. Те же, в свою очередь, не колыхали поверхность моря настоящего яркими поступками, не привлекали внимания Антрум Ноктурна.

А когда начали действовать, сумели завербовать одну из них и стали невидимыми для ирунаре.

Децим Обстинатус стоит не особенно высоко в иерархии люциферитов и знает не так много, но из разрозненных обрывков, содержащихся в его речи, из ошметков информации Валерия постепенно складывает картину того, что происходит, и картина эта ей очень не нравится.

Глубоко законспирированные ячейки, круговая порука и тотальная тайна.

Влиятельные люди на многих планетах, сеть чуть ли не во весь Империум.