Алексей ГЛУШАНОВСКИЙ - В начале пути. Сборник рассказов

– Где этот этнограф? Морду ему набить надо, не мог ясно сказать, в чем дело!

Ну, вот, всегда так. Уйду я от них, злые они. В кармане хрустнул паспорт. Все, бумажка, ты свое уже отслужила, выходить я буду в Белоруссии, стране свободной и безвизовой, лети, Эдичка, легкой пташечкой! Размахнулся документом и кинул его в чердачное окошко. Закрыта страница. Аста ла виста, бэби! И вдоль забора двинулся на запад, надо торговца в его подвале найти, сказать, что клиент Проводника уже на месте.

Офицер

Проснулся я от легкого удара по ноге. Сначала пистолет с предохранителя снял, а потом уже глаза открыл: пулю себе в висок можно и наощупь всадить. Мне сейчас в плен сдаваться нельзя. У меня три Армагеддона на законсервированной базе припрятаны. С ними в руках можно любые условия выдвигать. Не дурак – понимаю. Проще, конечно, прямо сейчас застрелиться, но давно живу – привык уже. Побарахтаюсь. Самоделкин рядом похрапывает, на улице ругань злобная, на севере рокот уже привычный. Хорошо, спокойно. Посмотрел на пол чердака, паспорт поднял. Кто-то выбросил. Эдик. Совсем еще пацан. У меня мой паспорт так и лежит в личном деле вместе с дипломом. Наверное, отдали бы на руки вместе с пенсионным удостоверением.

Прислушался, о чем на улице дискутируют. Быстро понял. Что-то у них тут случилось, пока мы с Витей отсыпались. И сейчас два варианта обсуждалось: уходить дальше в Зону или за забор возвращаться. Мнения разделились. Двое хотели на большую землю, двое на Свалку, еще один – на Агропром, а последний – этнографу морду набить. Чем его он так расстроил – непонятно. Может, человек вообще ученых не любит.

Наконец, кончили они лаяться. Пятеро на дорогу пошли – будут за ограду выбираться. Один остался. Не стал я Самоделкина будить, чужой паспорт в боковой карман рюкзака прибрал. Пусть будет – запас карман не тянет. Он еще полгода годен по срокам. Если патруль задержит, лучше под чужой фамилией маленький срок отсидеть за нарушение режима Зоны отчуждения. Свои документы мы еще в Чернобыле спалили и пепел растерли. От старой жизни у меня немного осталось: часы «Командирские» на руке и жетоны армейские на цепочке. Без них я как голый, да и сдаваться живым нет у меня желания. А карточки номерные банковские уже из новой жизни, их с подполковником из РВСН ничего не связывает. Исчез он, как и не жил тридцать два года на белом свете.

– Эй, там, у костра. Резких движений не делай, спускаюсь, – предупреждаю.

На Витю покосился – спит крепко после приключений наших. Скажи кому, что мы вдвоем спецгруппу уничтожили, никто, на нас глядя, не поверит. А мы и не скажем. Лучше купим носки от «Версаче» и станем крутыми. Как яйца вареные. И путь наш по лезвию неба и бездна у наших ног, и путь, распахнутый в вечность, короче, чем твой плевок. Бризы Атлантики целовали руки, горящие на штурвале, под Антуаном синее море и облака, вдаль над плечом – не встречен, не найден, в небе летит пылающий лайтинг, краткий сигнал, короткий привет на всех языках.

– Кто такой? – меня местный старожил спрашивает. – Как звать?

– Зови меня Стрелком, – предлагаю, – и говори тише, на чердаке напарник спит. А он спросонья злой бывает. Свалили, значит, твои товарищи? Что делать будешь?

Высказался он о товарищах категорично. Выражение «снорки гнойные» меня заинтересовало. Попросил уточнить.

– Ага, прикалываешься, – обиделся собеседник. – Вот когда выскочит из травы прыжком на пять метров мутант в противогазе, вот тогда и посмотрим, какой ты шутник смелый. С оружием у тебя и напарника тоже неважно?

– У меня «Стечкин», у него «Калашников», патронов много, – отвечаю.

– Тогда прорвемся, – обрадовался абориген. – Тут такая хитрость есть: когда слепые псы группу в кольцо берут – главное не паниковать. Встали спиной к спине, и держим круговую оборону. Если три человека есть, то это у каждого сектор обстрела всего сто двадцать градусов – неожиданной атаки уже не будет. Такая компания легко до Свалки доберется, только там тоже бандитов полно – лучше сразу на Агропром уходить, на богатые россыпи.

Ничего я не понял, кроме наличия в этих краях мутантов, бандитов и Свалки с Агропромом. Но и это уже немало. Недавно и этого не знал.

– Значит, судьба нам вместе идти, – говорю. – Ты здешние места лучше знаешь, как рукой махнешь – выходим.

Задумался он:

– Полчаса на сборы, и отправляемся. Неизвестно, что наемникам еще в голову придет.Решат заработать, продадут в рабство Йоге, там, на восточной куче, никто до выброса не доживает, кроме надсмотрщиков. Как у вас с медикаментами? – спрашивает.

Тут Самоделкин вылез из берлоги, и началась суета хозяйственная. На скорую руку перекусили на ходу и удалились по-английски, не прощаясь. Не с кем было.

– Первым делом надо железку пересечь. Три места есть: тоннель западный, сам пост, и восточнее разрыв есть в ограждении. На посту надо ручку позолотить солдатам. Как у нас с деньгами? – вопрос возник.

– Не бедствуем, – Самоделкин хмыкнул довольно.

Точно, полрюкзака дензнаков трех видов. Только американских денег нет. Да и не нужны они здесь – мы же не в Америке. У моста первый раз слепых псов увидел. Кошмарное зрелище: язвы от радиации, шкура клочьями, мертвые бельма вместо глаз. Их надо из жалости всех уничтожить.

– Что за дела, – у меня все вскипело, – тут одна дивизия и пара полков установок залпового огня все за день в пыль сотрет. В чем проблема?

– В артефактах, – абориген отвечает. – Простенький «ломоть мяса» из любой захудалой больнички делает медицинский центр. А сколько их по планете? А артефакты пока только тут. Понял, дурилка картонная?

Кивнул я головой.

– Чего ты понял? – ехидничает.

– Самый могучий артефакт – банкнота банковская, – говорю.

И дальше к посту молча пошли.

А Сема Вентилятор, туз козырной, службу все-таки нес.

– «Свобода» к нам идет, за стволом своим, – докладывает.

– Откуда знаешь? – я удивляюсь.

– Слышу, в ворота уже вошли. А до этого в аномалию гайку кинули, хлопок был, – разъяснил он мне обстановочку.

Тут два бойца в проеме нарисовались во всей красе. Винтовку увидели, дернулись.

– СВД на дороге нашли или прикупили у рыжего дядьки с заячьей губой? Задешево? – поинтересовались небрежно.

– Точно, у него на дороге сменяли на последний презерватив, – скалюсь в ответ. – Был ему зачем-то срочно нужен. Наверное, нашел рыжий красавец кого поиметь.

– Пошутили, и хватит. Мы тебе за ловкость рук предъявлять претензии не можем, наш клан за свободу во всех ее проявлениях. Не поймали – значит, ты прав. Давай мы тебе в любом деле сегодня поможем, а ты нам за это винтовку вернешь. А то нам будет клизма из скипидара с патефонными иголками. Войди в положение, брат!