Алексей Барон - Третье пришествие

— Эдвин! Ты, конечно, не Гудвин, но все получится. Не хандри. Я еще рассчитываю побывать в гостях на твоем Средне-Диком Западе. Так что давай, копай, полковник. Не отлынивай… сэр.

После взрыва в районе каньона «Одиссей» трижды прошел над Дестини.

Видимость внизу была отвратительной. И продолжала ухудшаться. Уже и сам каньон, и все русло Ниргала скрылись под пыльной пеленой. Трение бесчисленных частиц наэлектризовало атмосферу, радиолокатор ослеп, радиоприемники разрывало от тресков, Клаус охрип от безответных призывов.

Горизонт бури неуклонно повышался, один за другим поглощая все более крупные кратерные горы. Некоторое время они еще угадывались по завихрениям с подветренной стороны, но потом исчезали, как будто стирались с планеты чудовищным ластиком. Земля строжайше запретила сажать третий «Спэрроу». Найти первые два в сложившихся условиях было совершенно нереально, а вот разбиться — полная гарантия. Между тем на борту «Одиссея» оставался последний профессиональный пилот, майор Кинкель. И что бы ни случилось, ему предстояло привести корабль домой.

— Используйте ИК-методы поиска, — единственное, что мог посоветовать Хьюстон.

Но что делать, если поиск даст результаты, никто не знал.

— Сначала найдите, — здравомысленно изрек Пристли. — Дальше будет видно.

— Если будет видно, — проворчал Доктор-Виктор.

Большой Джо долго возился с настройкой инфракрасного телескопа, перенацелив его с дальних звезд на очень близкий Марс. Где-то там, под лавинами летящего песка, оставалась ровно половина экипажа ММК. Возможность увидеть что-либо оптическими приборами отсутствовала начисто. Радар по-прежнему зашкаливало. Но теоретически оставались шансы засечь людей по разнице температур. И эти шансы со временем увеличивались, поскольку поднявшаяся в атмосферу пыль перехватывала солнечные лучи. Поверхность планеты при этом остывала, что повышало температурный градиент между теплым человеческим телом и безжизненной марсианской средой. Следовательно, увеличивалась вероятность обнаружения.

— Есть, — сказал БД на четвертом витке. — Я их засек.

— Наконец-то. Где?

— Там же, в каньоне. Возятся вокруг первого воробья.

— Все на месте?

— Двое видны четко, они снаружи. Эти шевелятся. Еще двое внутри теплой капсулы, поэтому видны хуже. Малоподвижны.

— Ранены?

— Не знаю. Могу сказать только, что если и умерли, то пока не остыли.

— Да, ободряет. А где второй модуль?

— Да там же, в Дестини. Рядом с первым.

— Как он мог попасть в каньон? Его что, сдуло? — возмутился Клаус. — Это практически невозможно.

— Тем не менее он там.

— Зачем это? — спросил доктор Очоа.

Клаус пожал плечами.

— По какой-то причине они не смогли взлететь во втором модуле. Пытаются реанимировать первый.

— Это возможно? Старичок еще на что-то годится, этот наш «Спэрроу-1»?

— Будем надеяться.

«Одиссей» тем временем пересек линию терминатора, ушел в ночь. Некоторое время слева и позади светились четыре высочайших вулкана области Тарсис. Потом все скрыла тьма.

— Господи, пошли им горючего, — сказал Дэвид.

Под прозрачным носом «Одиссея» проплыли марсианская ночь и день. Потом — еще раз. Затем, когда над каньоном Дестини забрезжило мутное утро, инфракрасный телескоп засек вспышку пламени.

— Эй! Они стартуют! — крикнул БД.

Через несколько секунд:

— Двигатели работают устойчиво. Они поднимаются!

Из-за восточного края огромного сумрачного диска показалось солнце. Резкий свет заиграл на стеклах кабины, заставляя щуриться. Обычно невозмутимый Виктор Ингрэм начал тереть веки и отчаянно засопел незажженной трубкой.

— Что, британец, проняло? — нервно хохотнул Дэвид.

— Тихо ты! — зашипел Клаус. Ему вдруг показалось, что неуместные шуточки могут чему-то повредить.

Яркий серп освещенной атмосферы на востоке ширился. Однако прямо под кораблем все еще была ночь. Впереди по курсу во мгле зажглась видимая невооруженным глазом искорка. Но вскоре она ослабла, померкла. Взлетная ступень «Спэрроу» теряла высоту.

— Да что ж такое! Они опять падают! Почему?

Заработал канал телеметрии. Большой Джо одним взглядом оценил информацию.

— Двигатели «Спэрроу» работают устойчиво. Видимо, модуль барахтается в «бритвенном слое».

— Да, похоже, — согласился Клаус, досадуя на то, что сам не вспомнил одной важной особенности марсианских бурь.

Во время глобального ненастья в атмосферу Марса поднимаются миллиарды тонн песка и пыли. Верхняя граница пылевых облаков достигает уровня пятнадцати километров от поверхности. Но распределение плотности потока по высоте крайне неравномерно. Основная масса частиц переносится в очень узкой полосе. В этом слое песок движется со скоростью свыше трехсот километров в час и представляет собой страшной силы абразивную струю, которая может не только сбить с курса летательный аппарат, но способна его перевернуть и даже разрушить обшивку. Именно эта струя получила название «бритвенного слоя». Полет сквозь него означал высокую степень риска и требовал от пилота огромного мастерства.

— Поток не должен быть чересчур свирепым, — не слишком уверенным голосом сказал БД. — Буря еще не достигла пика.

— Будем надеяться, — повторил Клаус. — Но и сейчас им мало не покажется.

Двигаясь навстречу восходу, «Одиссей» постепенно выходил из ночной зоны. Глазом уже невозможно было разглядеть огонь реактивных струй внизу. Но оставались приборы.

— Справа — радарное отражение.

Клаус в роли командира корабля сработал как часы. Он был в своей стихии.

— Стоп вращение. Приготовиться к орбитальному маневру. Оптический телескоп — право на борт. Курсовой угол — сорок восемь.

— Есть сорок восемь. Я их вижу, — сказал БД. — Даю картинку.

— Майн гот! Ну им и досталось…

При большом увеличении «Спэрроу» выглядел ужасно. Из него торчали обломки антенн и кронштейнов. Внешние баки потеряли форму и напоминали смятые груши. Какой-то из них явно тек, оставляя за модулем струю замерзающих газов. Один бок модуля необычно блестел, будто прочищенный наждаком, — это был явный след воздействия «бритвенного слоя». Беспорядочно вращаясь, аппарат летел очень низко, километрах в двадцати от верхней границы облаков. Странное впечатление производила совковая лопата, намертво прикрученная к опоре обычной проволокой. Видимо, экипаж настолько сроднился с этим инструментом, что не рискнул выходить без него даже в открытый космос.

Наконец заработало радио. Очень коротко Эдвин сообщил, что подняться к «Одиссею» не сможет.

— Горючего нет, орбита неустойчива, электроэнергия почти на нуле. Вам предстоит нас поймать.