Алексей Барон - Третье пришествие

Я подписал. Джеф куда-то ушел, видимо, отправился передавать приказ. А я прислонился к стене и чуть не уснул стоя на ногах.

— Володя, что-то происходит, — сказала Алиса.

За прошедшую кошмарную ночь она заметно постарела. Но не подурнела. Перешла из категории цветущей женщины в категорию женщины зрелой. С лучиками легких морщинок у глаз. И это ей шло.

— Что? — очнувшись, спросил я. — Опять пришелец этот новый чудит?

— Новый — не то, что старый.

Я почувствовал отвращение. Да век бы их не видеть, новых да старых. Всех. Худо-бедно обходились и без них. На протяжении тысячелетий мы постоянно убеждались в том, что высшей инстанцией в окружающем пространстве являемся мы сами. Ну если не считать гипотетических богов. И вдруг те, кого вполне можно было принять за доброго и злого богов, явились. Оказалось, среди привычных звезд кроется такое… До поры на нас просто не обращали внимания. Выяснилось, что возможны совершенно безжалостные события, что существует некто, способный поступить с нами как угодно, и мы всецело зависим от сил, совершенно неодолимых.

Потому что мы, люди, — отнюдь не венец творения. Куда там. В лучшем случае мы только переступили порог школы. И привели нас туда отнюдь не папа с мамой.

Новый пришелец начал меняться. Из белесого он превратился в чисто белый. При этом изрядно распух, втянув в себя шарики-электроны. За исключением одного. Этот, последний, очень медленно вращался вокруг верхней части сферы.

— Чудеса, — вздохнул Баб.

— Возможно, он так думает, — сказала Алиса.

На белой поверхности бефобастрона образовались пятна. Сначала они были хаотичны, будто пятна на Солнце. Но вскоре расположились так, что схематично обозначили человеческое лицо. Лаконично, как на пиктограммах. Появились темные пятна глазниц, прямая линия носа, горькие складки у губ.

— Вот так, значит, выглядит Бог, — пробормотал Пристли, прижимая к груди пластмассовую папку.

— Намного опоздавший, — добавил Баб, качая головой.

Алиса вздохнула.

— И поэтому виноватый. Наверное, он будет с нами говорить.

— Как?

Алиса не ответила. Мы опять стояли на верхнем этаже купола А, административного здания базы. Бефобастрон приблизился. Он продолжал меняться. Его борода увеличилась, вытянулась вперед по прямой линии, образуя все более длинный гребень треугольного сечения. Вскоре серебристые щупальца коснулись купола. Наверное, со стороны это могло напоминать весьма крупного осьминога, вскрывающего странную раковину. В раковине некоторые люди не выдержали, поспешно спустились на нижние ярусы. Чуть помедлив, нервно оглядываясь, туда же последовал и бравый полковник. Вероятно, собирался возглавить подпольное сопротивление. В случае чего.

Техасец Баб Уоррен отступления себе позволить не мог, остался с нами. Но по громкой связи отдал распоряжение всем свободным от вахты покинуть административный купол и через подземные переходы убежать в корпуса В, С и D. После чего следовало закрыть герметичные перегородки и ждать дальнейших указаний.

Я кивнул. Хотя вряд ли такое могло спасти от спасителя планет, как не проявить осторожность в вихре всего случившегося? Кто мог знать, что на уме космического пришельца, есть ли вообще у него ум в нашем понимании? Тем более по большому счету мы сами так и не успели понять, что понимаем под этим понятием. Не додумались.

Спокойный свет пролился через потолочные окна. Потом восточная часть крыши исчезла, растворилась. Я слегка вздрогнул, ожидая взрывной декомпрессии, на улице-то был вакуум. Однако сирены молчали, давление воздуха оставалось обычным. Только появился новый, незнакомый запах. Не плохой и не хороший, а так, нейтральный.

— На нашу психику может быть оказано химическое воздействие, — предупредила Тамара Саратовна.

Я пожал плечами. Зачем? Мы и так никуда не денемся, долго по Морю Ясности не побегаешь даже в скафандре.

В куполе сформировалось большое отверстие в форме равностороннего треугольника. От основания треугольника в перспективу уходил и терялся в перспективе пол канала. В другую сторону, вниз, к псевдо-кирпичному полу диспетчерского зала опускалась белая, полупрозрачная, невероятно тонкая полоса, больше всего напоминавшая сгустившийся свет. У самого пола она имела вид широко открытой ладони.

Я вздохнул. Ошибиться в смысле происходящего было очень трудно.

— Баб, остаешься за меня. Не позволяй стрелять ракетами.

Уоррен кивнул.

— Старший лейтенант Денисюк! От бефобастрона ничто не спасет. Охраняйте вице-президента.

— Владимир Петрович! Но… вы-то как?

— Выполняйте.

— Есть.

— Я пойду с тобой, — сказала Алиса.

— Майор Бубенцова…

Она взяла меня за руку. Стиснула так, что пальцы онемели.

— Ко мне можно обращаться просто по имени, ваше превосходительство.

И шагнула на раскрытую ладонь.

Сколько времени заняло наше путешествие, я не знаю. Треугольный канал закончился совершенно пустым залом с матовыми стенами. Там наши тела всплыли, повисли над полом. Пришло ощущение некоего просветления. Понимание того, что нас рассматривают, бесстрастно исследуют, проникают в самые потаенные уголки сознания. Или души, если угодно.

Мы с Алисой по-прежнему держались друг за друга. Не знаю, зачем, я поднял свободную руку с широко раскрытой ладонью. И получил в ответ спокойную, понимающую теплоту. Нас изучали, чтобы узнать какие-то характеристики, необходимые для того, чтобы говорить с нами, а через нас — со всеми остальными. И когда это закончилось, на стене проступило лицо бефобастрона.

Сначала это было то, что мы уже видели, — темные пятна глазниц, прямая линия носа, горькие складки у губ. Потом голова выделилась, стала объемной, на ней появились вьющиеся рыжеватые волосы.

Спаситель заговорил не только с нами, не только с теми, кто волею случая оказался тогда под куполом базы Хьюманити и вообще на Луне. Он заговорил со всеми одновременно, где бы мы ни находились. Мощный ментальный контакт установился и между людьми. Лопнули какие-то перегородки. Услышали его все, кто только находился в сознании. В подземных убежищах провинции Сычуань, в шахтах Рура, на Кубе, и даже у Марса, в тех самых спасательных капсулах «Спэрроу».

Я впервые увидел его глаза. Они были светло-серыми. Нет, мы не вели разговора в обычном смысле. Слова не требовались. Без них можно было понять, что чувствует, о чем думает любой человек. Либо все сразу, границы восприятия исчезли. Удивиться, тем более что-то проанализировать, мы не успели. Потому что с Земли хлынуло такое море боли и беспросветного отчаяния, от которого на Луне всех скрутило, заставило корчиться.

— Зачем?! — крикнула Алиса. — Зачем нас мучить?