Владислав Выставной - Штука

Все-таки, майор молодец! И его летчики молодцы. Елки-палки, да у меня целый список тех, кому я обязан жизнью!

Тома тащила меня через коридор, как кошка тащит слепого котенка. Мимоходом, безо всяких видимых эмоций, пристрелила двоих мчавшихся навстречу Носителей, тут же отправила несколько пуль назад, в клубы дымы.

Мы буквально вывалились на улицу, скатились по ступенькам невысокого крыльца. И тут же увидели жуткую картину: откуда-то с крыши протянулась длинная белая полоса – и тут же наткнулась на тяжело разворачивающийся вертолет. Вспышка, удар – лопасти скомкало, куски разлетелись в стороны и машина, так и не выйдя из разворота, рухнула за соседним корпусом.

Бахнуло. В небо ударила струя жирного дыма.

Уже на бегу увидели, как еще две черты ушли в сторону выезда. Снова взрыв и клубы дыма, ползущего в небо.

Не знаю, как далеко удалось бы убежать: со стороны здания по нам уже открыли огонь, и Тома даже не пыталась на него отвечать. Но рядом раздался знакомый рык: БТР с грязной, перекошенной мордой затормозил, прикрыв нас и приглашая в свое железное чрево. Я направил Тому в нижний люк, запрыгнул следом. БТР был набит людьми, как консервная банка. Хотя вместить всех он не смог бы при всем желании.

Мы пронеслись по территории, притормозили у КПП.

В открытый люк я увидел догорающий вертолет. Наверное, это второй… И тут же на броню со всех сторон полезли люди. В руках у кого-то я заметил «ступор».

– Гони! – что было сил, крикнул я.

Вряд ли меня слышали. Наверное, нормальный инстинкт самосохранения заставил водителя выжать из машины все, что было возможно. Мы неслись прочь от прОклятого места, и секунды превратились для меня в часы.

Потом был свет.

Наверное, в нас с детства сидит этот инстинкт: при вспышке ядерного взрыва выскочить, упасть вжаться в землю. По крайней мере, с брони люди посыпались, как горох, я вытолкал Тому и выпрыгнул сам.

Никогда еще так страстно не обнимал землю – вжимаясь в нее так, словно мог управлять собственным весом…

Ударная волна, однако, была не столь сильной, как я себе представлял. Наверное, заряд был достаточно мощным, чтобы распылить комплекс, и достаточно слабым, чтобы не убить нас. БТР, однако, опрокинуло, и изнутри теперь доносились стоны.

Сел, оглянулся. В лицо дыхнуло жаром. С благоговейным ужасом глядел на зарево над уничтоженным комплексом. Никакого ядерного гриба не было – просто упершийся в небо толстый столб дыма и гари, подсвеченный снизу малиновым заревом.

Интересно, что сообщат в новостях? Взорвался очередной склад боеприпасов? Шумная вечеринка на даче какого-нибудь олигарха?..

Откашливаясь и стряхивая с себя пыль, рядом поднялась Тома. Молча посмотрела на творение наших рук. Перевела взгляд на меня. Так и сидели неподвижные, опустошенные, пока к нам, прихрамывая, не подошел майор Хорь.

– Давайте-ка убираться отсюда, подобру-поздорову, – озабоченно сказал он, косясь на подымающееся к небу черное облако. – А то, как бы с неба сыпаться не начало…

Нет оснований не верить майору гражданской обороны. Поднялись и двинулись вслед за остальными. Нужно было что-то говорить, подводить какие-то итоги. Только сил уже не было.

Почувствовал, как Тома осторожно взяла меня за руку – теми же тонкими пальцами, которые несколько минут назад разряжали в людей пистолет.

Хоть убейте – мне никогда не понять женщин…

Мотоцикл майора подкатил к Обители с эффектным треском. Чего не скажешь про комфорт.

Ворота открыты, и альбатрос над ними выглядит совсем беззащитным. Въехали на территорию – и сердце сжалось: справа ярко раскрашенный экскаватор безжалостно крушил хозяйственный блок. Пара бульдозеров деловито сгребала мусор. Чуть в отдалении чудовищный агрегат вколачивал в землю бетонную сваю. Проехали мимо группы рабочих в оранжевых касках, послышалась речь на незнакомом гортанном языке…

Подъехали к основному корпусу. Майор заглушил двигатель. Спешились. Поднялись по ступенькам крыльца.

– Я здесь покурю… – сказал майор, прищурившись на холодное солнце.

Я кивнул, зашел внутрь. Знакомый путь – и вот я у той самой двери. Осторожно постучал, открыл.

Невольно улыбнулся.

Завхоз сидел за тем же столом, в тех же старых очках, и перед ним на миниатюрном стапеле высился новенький, сверкающий лаком, парусник. Невнятно бубнило радио, и ничего не говорило о том, как изменился мир. Разве что полки вдоль стен пустовали.

Матвеич глянул на меня поверх очков, кивнул и вернулся к обработке какой-то детали. Я молча прикрыл за собой дверь, сел на массивную табуретку.

– Не успели снести – уже строят? – спросил я.

– Да… – сказал завхоз. – Когда в дело вмешиваются большие деньги – все происходит быстро.

– А дети где?

– Домой отправили. Пока не обустроимся на новом месте…

– Нашли уже – новое место?

Матвеич отложил инструменты, принялся вытирать руки тряпкой. На меня поглядывал виновато.

– Ты же понимаешь… – сказал он.

– Понимаю, – кивнул я. – Я – пройденный этап. Отброшенный хвост.

Матвеич с укором покачал головой.

– Я просто вернуть хотел…

Достал из сумки и выложил на стол Клоуна. Кукла лежала, перекрученная, словно тряпичный мошенник решил напоследок обернуться и что-то сказать мне. Даже немного жалко – словно расставаться с въевшейся вредной привычкой.

Глаза у завхоза загорелись, он схватил куклу, принялся жадно рассматривать.

– Спасибо за своевременную помощь, – деликатно сказал я.

К чему вспоминать старые обиды?

Матвеич, похоже, меня понял, улыбнулся виновато.

– Это поможет восстановить Штуку? – спросил я.

– Надеюсь, – осторожно сказал завхоз. – Затворник считает, что да…

С кем бы не хотел никогда больше видеться, так это с Затворником. Ну его ко всем чертям вместе с его великими знаниями и большой наукой…

– Тихоня с Экзекутором не объявлялись?

Матвеич покачал головой:

– Нет… Сгинул где-то… Держателей, вот, тоже отстранили…

Наверное, надо было сказать что-то вроде «туда им и дорога». Но кто я такой, чтобы судить?

– Значит, мы больше никогда не увидимся? – спросил я.

– Вряд ли, – пожал плечами Матвеич. – Да и зачем тебе нужны слабаки? У Клана своя дорога, у тебя своя…

Мне нечего было сказать на это. Я просто встал и повернулся к двери.

– Подожди, – сказал завхоз. – Это тебе на память…

Майор все еще курил, задумчиво глядя на облака.

О чем он думает? О вечном? О радиоактивных осадках?

– Поехали? – спросил он, и было в этом что-то гагаринское.

– Пешком хочу пройтись, – сказал я. – До станции. А там – электричкой…

– Ну, смотри… Донесешь?

Это он про фрегат в моих руках.