Владислав Выставной - Штука

– Тогда пусть пробиваются к вертолетам!

– Что ты такое говоришь? – майор нервно пожал плечами. – Несколько человек, может, и улетят, а с остальными что будет?

– Пусть прикроют с воздуха, КПП с воротами расстреляют! Чтобы люди отсюда ушли, понимаете? У вас что, мозги «ступором» выжгло?

– Может, и выжгло! – сердито бросил Хорь. – А как в спину стрелять начнут?

– Ну, так и застрелят! – теперь злиться начинал я. – Только здесь оставаться нельзя! Скоро в радиусе десяти километров ничего живого не останется…

Хорь глянул на меня расширившимися глазами. Похоже, он понял. Все-таки, гражданская оборона – серьезная организация.

У выхода я остановился, пропуская людей. Беспокойно оглянулся. Тома куда-то исчезла.

Зато сбоку возникли двое Носителей. Оглядев меня ничего не выражающими взглядами, просто подхватили под руки и повели куда-то. Так и захотелось поинтересоваться, как в известном анекдоте: «куда вы меня тащите?»

Но протесты просто застряли в горле. Хорошо организованная сила, похоже, снова приходила в себя.

Меня привели обратно, в зал, где держали Штуку. Здесь уже было несколько Носителей, и еще больше прибывало. Только сейчас я понял, как их много. Неудивительно, что охрану смяли так легко и быстро: нет ничего эффективнее, чем удачно выбранный момент для удара в спину.

Однако, что там задумал Кукловод? Трудно предугадать ход мыслей счастливчика, внезапно ощутившего себя полубогом.

А вот и он – появляется в дверях во главе свиты из штампованных сверхчеловеков. Глаза просто сверкают… Нет, это всего лишь очки. Сила – это такая вещь, проявляется не во взгляде, не во внешности, а в поступках. Теперь уж мне это ясно.

Кукловод легко поднимается по ступенькам на железный мостик, за которым мерцает холодно Око. Оглядывает своих молчаливых последователей. Дурацкая улыбка пробивает тугую неподвижность черт: ему трудно управлять избытком эмоций. Закладывает руки за спину, оглядывает сверху аудиторию.

И начинает свою речь – не торопясь, будто специально придерживая темп и тональность:

– Ну, что ж, коллеги. Мы хорошо поработали, приобрели новые, весьма ценные аргументы в пользу собственной значимости. Я долго считал, что исключительность, дарованная нам природой, окончательна. Мы просто должны пользоваться тем, что у нас есть, играть раз и навсегда отведенную нам роль. Конечно, эта роль неплоха: мы обладаем практически неограниченными ресурсами и властью.

– Но в нашем положении есть один существенный недостаток: мы в тени. Всегда считалось, что это необходимая плата, неизбежный компромисс с государством и обществом.

– Но сегодня я задал себе один вопрос: с какой стати нам идти на компромиссы? Разве не мы, Носители Силы, устанавливаем правила? И разве мы не заслужили того, чтобы действовать открыто?..

Я с трудом удержался, чтобы восторженно не зааплодировать.

Надо же, какие светлые мысли посещают негодяев под воздействием допинга! Никто ведь не говорил ему, эталонному суперанималу, что бурлящая в его жилах сила – это коктейль романтических бредней закомплексованных слабаков! Есть у меня подозрение, что точно такая же дрянь булькала когда-то в крови еще одного фюрера…

А Кукловод продолжал, уже не в силах сдерживаться, распаляясь и переходя на крик:

– Теперь у нас есть новые, исключительные ресурсы, и не использовать их – преступление! И что же, мы будет применять новую, чудовищную силу исподтишка, как какие-то полудохлые слабаки?! Нет! Мы выйдем к человечеству открыто, поставим его перед фактом нашего существования! И заставим сделать выбор – признать власть Носителей Силы или… или…

Кукловод запнулся, словно ему не хватало слов. Его лихорадило, будто ярость металась внутри, не в силах вырваться на волю.

Носители недоуменно переглядывались. Не похоже, чтобы они восторженно приняли это откровение начальства. Надо думать, не все так просто в их организации, чтобы сорвавшийся с катушек босс мог запросто вдохнуть в их души новую идеологию.

Меня схватили за руку. Тома стояла рядом, так же непонимающе глядя на Кукловода. Не знаю, о чем думала она, но у меня в голове звенела одна только мысль: «Пора уносить ноги!»

Словно услышав мои мысли, Кукловод выхватил меня взглядом и злобно выкрикнул:

– Никто не будет диктовать нам условия! Ни одно ничтожество, вообразившее себя равным с нами! Ты!!!

Тома отпустила мою руку. Стоявшие рядом Носители отступили, вокруг меня образовалось свободное пространство. Очень неприятное ощущение – словно стоишь голым перед комиссией на медосмотре…

– Ты говорил – Штука не будет работать без тебя. Думал играть со мной, – Кукловод рассмеялся. – А я утверждаю: ты сейчас сдохнешь – и ничего не изменится. Ты!

Я понял, кому адресовано второе «Ты!», лишь встретившись со взглядом Томы.

О, господи… Неужели она это сделает?

– Ты не прошел проверку, слабак! – с издевкой сообщил Кукловод. – И больше не нужен!

Тома медленно подняла руку. Ствол пистолета уставился мне в лицо.

Самое время прислушаться к собственным ощущениям.

Странно, я не боялся смерти. Наверное, я какой-то неправильный слабак. Или смерть просто вошла в привычку?

Тома медленно перевела взгляд в сторону Кукловода. Я понял ее. И чуть заметно покачал головой.

Слишком рано совершать самоубийство. Да, можно выстрелить в него. Только смерть Кукловода ничего не даст. Да и вон тот малый с пистолетом наверняка обладает достаточной реакцией, чтобы пресечь любые неожиданности.

– А у меня есть последнее слово? – с отчаянной наглостью поинтересовался я.

Кукловод поглядел на меня и вдруг расхохотался. Как замечательно иметь дело с безумцем: всегда есть возможность маневра.

– Ну-ка, ну-ка! – произнес он. – Даже интересно: что может сказать на прощанье ненужная деталь?

– Да я, собственно, даже не сказать… – сунул руку в карман, и тут же с десяток стволов впились в меня своими черными зрачками. – Что тут скажешь после такой пламенной речи? Я хочу сделать прощальный подарок. Это конечно, не так экзотично, как «ступор». Так, примитивная технология. Простая атомная бомба.

И продемонстрировал на вытянутой ладони металлический цилиндрик, на котором теперь мигал красный светодиод, и тусклое табло высвечивало равнодушные цифры:

9.58…

9.57…

9.56…

Наверное, меня бы все-таки убили. Но я уже привык к тому, что жизнь – сложная и неожиданная штука – пусть это даже «штука» с маленькой буквы. За окнами яростно, с присвистом зарычало – и высокие стекла принялись шумно разлетаться, в то время, как со стен весело брызнули куски штукатурки.

Секундой позже я уже лежал на полу, сбитый с ног Томой. Мигом позже – уже затерялся в клубах пыли дыма, отчаянно стремясь к выходу. Тома вытолкала меня из зала, откуда слышались крики и лихорадочная стрельба.