Al1618 - Тени Прерии. Свои среди чужих

И все это богатство вкупе с весьма острыми зубками становилось все ближе. Кажется, самое время было вспомнить о так и не выпущенном из рук стволе и доказать что превосходство разума над звериной силой — в подлости, но… просто не поднималась рука с оружием. Может по причине безмерной благодарности за спасение от зубов «большого амфициона», выраженного в клиническом желании накормить спасителя собственным мясом, или в гипнотической притягательности огромных (относительно остальной мордочки, разумеется) голубых глаз, выдающих в хозяйке любителя ночной жизни. А может все было прозаичней — ствол не удавалось поднять по тому, что не нем лежала еще одна лапка. Хозяин (да это точно был мальчик — и к гадалке не ходить) которой уже некоторое время тыкался Инге в шею, холодным носом и лизал в ухо шершавым языком.

Оставалось только просто нажать на спуск, надеясь отпугнуть этих милашек звуком выстрела, а потом спрыгивать с дерева в расчете на удачу. Но вот спуск-то как раз, почему-то и не нажимался. Скосив один глаз вниз, оставалось только выпучить его в изумлении — и когда это она успела поставить оружие на предохранитель? Правда, тогда становилось понятным, почему при всех этих скачках по веткам выстрел до сих пор не произошёл.

И что теперь делать? Пытаться снять с предохранителя, взвести курок и стрелять? И куда скажете стрелять? Или бросать ружье и хвататься за нож? В сравнении с коготками этих милашек — даже не смешно получается, паритет один к сорока явно не в ее пользу, даже не принимая во внимание ловкость владения «холодным оружием».

Как и водится — за того, кто сомневается в критической ситуации, все решили те кто не думает, а делает. «Киска», подскочив вплотную, лизнула Ингу в лоб, потом плюхнулась седалищем на ветку, скрестив ноги, но продолжая крепко за нее держатся, потом опять вскочила, снова лизнула на этот раз в нос шершавым, как терка языком, опять уселась обратно и что-то быстро затараторила на своем обезьяньем, и все это — менее чем за полторы секунды.

Потом темп событий слегка упал — под удивленным взглядом Инги в требовательно протянутую лапку был положен спелый плод «алмазного» ореха невиданного размера — почти два кулака. Тремя движениями когтей плод, почти с детский кулачок, был освобожден от кожуры, которую небрежно уронили вниз. Инга отстраненно отследила полет почищенной шкурки — из нее выходило замечательное лекарство от радикулита и нескольких еще менее приятных болячек, так что ценилась она если и не на вес серебра, то ненамного меньше.

Потом твердая кожура собственно ореха просто хрупнула в кулачке, мигом подтвердив правильность вывода о бесполезности попыток применения силы к этим милым зверушкам, ведь «алмазные орехи», когда кому-то везло их найти, обычно давили винтовым прессом, ничего другого кроме него или кувалды эту скорлупу не брало.

Дальше и вовсе начался полный сюр. Вынутую нежную сердцевину, которая, между прочим, стоила совершенно невообразимых денег, очистили ее от кожицы. Инга только сглотнула, проводив взглядом вниз отброшенную за ненадобность шкурку — когда-то в детстве ей удалось попробовать это лакомство. Разломив на две части ядрышко ореха «кисуля» по-простому сунула половинку в рот своей «гостье», к стыду своему Инга только теперь поняла, что все это время сидела с отвисшей челюстью.

В голове просто взорвалась бомба из запаха и вкуса, «алмазный орех» очень ценится парфюмерной промышленностью, наравне с амброй почти вымерших кашалотов, но доставался он им редко. Фармацевтика за стимулирующее и психотропное действие ценила его не меньше, а уж попробовать это «яблоко раздора» могли себе позволить только очень богатые гурманы. Так что пока Инга наслаждалась одновременно вкусом и невероятной четкостью мысли с остротой памяти, «бойфренд» был куда-то отослан, а ей скормлена вторая половинка ореха. Точнее, от столь щедрого предложения она попробовала отказаться, после чего остаток разделили поровну и принялись, обнявшись как две лучшие подруги, раскачиваться на ветке.

Правда веселились так они вроде бы недолго, появился «мальчик» и приволок подмышкой еще два ореха, а в верхних лапах — мед черных пчел. «Просветленный» разум отметил стоимость такого лакомства, и риск на который он пошел ради этого угощения — одна пчела ужалив взрослого человека валила его с ног не слабее укуса змеи, а если не повезет можно было и вовсе откинуть копыта. Быть ужаленным тремя пчелами разом, означало весьма серьезную заявку получить билет в один конец, даже при наличии доступного антидота и своевременной медицинской помощи.

Потому этот мед, несмотря на все его замечательные свойства, был весьма дорогой редкостью, которую Инге пробовать еще не приходилось — ничего, под орехи пошел более чем на ура. Остальная часть вечеринки как-то не то чтобы потерялась в памяти, но вспоминать как она, уткнувшись в мохнатое плечо, выплакивала всю историю своей прежней жизни, было как-то…

Все веселье, связанное с действием ореха, пропало как-то разом, при виде места, где ее собирались уложить баиньки. Переночевать на самой верхушке дерева, в громадном гнезде сплетенном из притянутых от разных деревьев и переплетенных тонких веток, а также нарезанной с помощью зубов лозы, да еще в компании то ли ближайших родственников человека, то ли прародителей будущей цивилизации на Прерии было забавно и весело, и, наверняка, даже познавательно. Да вот взгляд брошенный с этой самой верхушки на собирающее коснутся горизонта солнце, мигом напомнил, что в месте, которое она привыкла называть домом, наверняка уже с ума сходят от беспокойства за одну несознательную личность.

На душу просто тысячепудовым камнем упали запахи старого дома — пирогов, молока и теплого хлеба, сеновала и дыма березовых поленьев сгорающих в печи. Сердце сжало от того что называется «ностальгия» выбив непрошенную слезу из глаз. Волной накатили запахи старого дома. Пироги, тетя сегодня хотела порадовать, да вот некстати, опара осеклась… А как пахнет свежее, только что надоенное, теплое молоко…. Склоняешься над подойником, а в лицо поднимается волна сладкого аромата…. Легкий ветерок вдруг принес благоухание лугов и разнотравья высушенного сена и чуть горьковатый запах, сгоревших в печи березовых дров.

Нет — что бы там не говорили фармакологи о невозможности передозы и отсутствие побочных эффектов, а также привыкания при употреблении алмазного ореха, лучше в сеже соблюдать меру.

Однако, оставалась такая проблемка — объяснить ситуацию существам, судя по всему и членораздельной речью-то не владеющим. Они ведь такое желание могут и просто не понять, а то и обидеться. Одна надежда на вычитанную в книжке мысль что, например, собаки не зная смысла слов, прекрасно чувствуют интонации, понимая в итоге даже больше, чем им пытаются сказать. Инга осторожно взяла Кисуню за лапку, кажется она тут главная, и, стараясь не думать о постороннем, произнесла: