Al1618 - Тени Прерии. Свои среди чужих

Как оказалось — «Ностарта» (так, как выяснилось, называли то летающее недоразумение) возвращалась. Произошло то, чего никто не ожидал — импритинг. Исследователь, стараясь не только сохранить жизнь, но и не травмировать психику, достиг чересчур многого.

Малыш теперь считал его своей матерью, и отказывался от еды и питья, пока ему не вернут его «маму».

Так что «живая волна» с разгона захлестнула большой шлюз лихтера и отхлынула, оставив на аккуратной горке «всего самого нужного на первое время» — Исследователя, с однозначным приказом — «всемерно поддерживать авторитет Улья во внешнем мире».

После чего люк захлопнулся и «Ностарта» попыталась второй раз покинуть столь гостеприимную систему. Но в этот раз — удачно.

А Исследователь со светлой грустью прокручивал последнее воспоминание о Доме — молодой трутень с еще малым числом сегментов усиков, растерянно переминается возле пандуса только что прибывшего корабля. Стоящие вокруг молодые и такие знакомые Защитники, передают ему «капельки». Пост сдал — пост принял.

Похоже на старое место отправляется очередной «молодой специалист». И значит это одно — старый Воин завершил свой жизненный путь служения последними ударами сердец.

Ну что ж, прощай старый друг, приходит время молодых.

Тут отошла внутренняя дверь шлюза и в лапы сунули устало-радостно пищащий комок. Ребенку было радостно что «мама вернулась», а еще очень хотелось есть.

Смысл задумки Матери стал понятен только спустя десяток циклов, когда уже собственно никаких секретов в мотивации поведения облаченных властью особей для нее не сталось, в части собственного вида, по крайней мере.

Этот старый пост связи Мать приспособила под настоящий инкубатор, позволяющий ученому вырасти над собой. Ведь самое ценное в ученом — это независимость суждений, но ее невозможно воспитать внутри Улья, где биение сердца неотвратимо настраивает на один ритм всех живущих.

Вот для этого и нужна была изоляция и одиночество, и одновременно — работа на всеобщее благо. Именно обида и желание преодолеть отрыв от сообщества заставляли расти над собой и гнали вверх. Именно для этого понадобились все эти циклы мучительного одиночества.

Но в тоже время было важно не позволить оторваться от Улья, и действительно стать в нем чужой. Так что, как только такая угроза возникла, то ей сразу напомнили как это — быть хоть и отдельной частицей, но частицей одного большого целого…

Что ж, Мать, как всегда, просто и понятно решила задачку, перед которой спасовал бы не один десяток маститых ученых.

В этом и суть — ученые редко изобретают, чаще всего просто систематизируют опыт вот таких — великих практиков.

Встретили ее, как и ожидалось, не слишком ласково. Оно и понятно, в коллективе, столь длительное время пребывающем в изоляции, давно все разложено по полочкам и притерто, все роли распределены. Вторжение в этот мирок даже просто нового человека, не говоря уже о настоящем чужаке, воспринимается чуть не как агрессия.

А тут еще возникшая ситуация — на Хранителя просто волком смотрели не состоявшиеся «мамочки». Они ведь уже рассматривали малыша как «своего», уже началась лактация, а тут такой облом, и теперь им приходилось сцеживаться, чтобы отдать молоко не пойми кому. И ведь ничего не попишешь — именно это «не пойми что» маленький признавал за мать, отказываясь брать грудь и предпочитая соску, но из ее рук. Исследователь прекрасно понимал их мученья, правда только рассудком — гормональная перестройка организма не шутка, но помочь ничем не мог.

Косо смотрели на него так же все «руководящие», потому как разгулявшиеся инстинкты грозили дестабилизацией отношений внутри коллектива в полете, тоже не шутка надо сказать, и кадровыми потерями — когда он закончиться — до трети экипажа после возни с Личинкой наверняка задумаются о собственных детях.

Впрочем, Хранителя на тот момент мало интересовали чужие переживания. Разрыв связи с Ульем ощущался просто физически, и если б рядом не было нуждающейся в постоянной заботе Личинки, а внутри не горел категорическим императивом приказ Матери — все могло бы закончиться коллапсом личности.

Но грудничок на руках — это не та ноша, которая позволит зарыться в собственные переживания до потери связи с окружающим миром, детям не до тонких душеных переживаний окружающих — они считают себя центром вселенной, и вообще-то правы. Так что, жизнь начала быстро брать свое, к тому же поднял голову Исследователь, о такой ситуации — пожить внутри настоящего прайда «иных», причем в качестве его полноправного члена, он раньше и мечтать не мог.

К тому же жизнь постоянно подбрасывала новую информацию для размышлений. Как оказалось, существует целый пласт сведений, не зафиксированных ни в каких письменных источниках. Этот «опыт поколений» всем казался настолько очевидным, что эти знания применялись инстинктивно, и только необходимость объяснять очевидное особи другого вида вытащило все на свет. Понятно, что Исследователь был в восторге, хотя другим такие ситуации не несли ничего, кроме волнений.

Например, на второй день после отлета Зяблик сильно раскричался. Началось все со вздутого животика, но после перекладывания пузом на теплую мохнатую грелку, заменяющую «мамино пузо», и выхода газиков скорбное мяуканье не прекратилось, не помогли и ритмичные движения в вертикальной плоскости — «укачивание». Малыш так раскрыл жвалы в крике, что глазки закрылись сами сбой, и он вовсе перестал реагировать на окружающее, полностью погрузившись в пучины непонятного горя.

Хранитель забеспокоился и попробовал вызвать квалифицированную помощь, несмотря на то, что сейчас по корабельному распорядку было время «малого стазиса». Но, как оказалось, судя по тому, что на просьбу подойти ее просто попросили открыть дверь в камеру проживания, никто уже не спал и находился рядом — просто соблюдая какой-то странный обычай «личного пространства».

Следя за манипуляциями с Личинкой зашедшей самочки, Хранитель был вынужден согласиться с предложением Исследователя — оставлять на будущее двери в каюту открытыми, а не следовать чужим глупым обычаям. Надо будет только разобраться, как это сделать, в Улье входы в камеры никогда не запирают, это предусмотрено разве что на случай пожара или утечки атмосферы, и это правильно.

А вот происходящее с Зябликом вызывало недоумение. С одной стороны эта Личинка находилась не в самом лучшем состоянии — во-первых, ее смогли взять в руки, во-вторых, спокойно осмотреть. Раньше такое было возможно, только если она крепко держала его «за шкирку», разом прижимая нервный узел и сонные артерии, и то первые три микроцикла желающему приблизится, чтобы осмотреть эту «лапочку», надо было быть осторожным — все четыре лапы с выпущенными когтями в воздухе так и мелькали.