Al1618 - Чужой среди своих. Чужой среди своих

— Что будет с моими людьми? — спросил не находя в себе сил оглянутся.

— А зачем они нам? — отпустим. Тем более шо лечить их не особливо с руки, — не проявляя нетерпения ответствовал конвоир, — пусть их ваши лечат… и тебя бы отпустили, да только нам тут мстители не нать.

— Благодарю. — Кивнул напряженной до полной негнучести шеи головой Василий и быстрым шагом направился в указанный овражек.

Нет, он не смерился и глаза упорно выискивали в траве хоть что-то что было похоже на оружие, но показывать при всех что он боится смерти считал неправильным. От того искомый овражек оказался близко гораздо быстрее чем хотелось.

Небольшой спуск вниз позволил краем глаза оценить расстояние до конвоира — не судьба, идет в семи метрах сзади бесшумной походкой опытного лесовика. На такого не бросишься, и не убежишь — поля по любому быстрее, да и такой матерый не допускает ошибок даже в мелочах — наверняка в стволе вязанная волчья картечь. В попытке найти хоть какое-то оружие, или стечение обстоятельств, Василий сделал еще десятка два шагов вперед, но удача отвернулась от него — под ногами ни камня, ни палки, а сам овражек насквозь залит светом заходящего солнца и просматривается во все стороны. Никакого укрытия, одни прозрачные кусты, да песчаные осыпи невысоких стен.

Да и попадись под ноги камень, годный для броска, за ним не нагнешься — выстрелит навскидку и не промахнется. Оставалось только почувствовав, что конвоир остановился и дальше за пленником не идет, повернуться лицом и посмотреть в глаза своей судьбе. И тут осечка — карие глаза смотрят спокойно и чуть насмешливо, будто говоря — «ну чего ты дергаешься? От пули может, и убегали, а от своей судьбы еще никто не ушел…». Но бороться надо до конца и капитан попробовал завязать разговор в расчете получить хотя бы сигарету — курить почему-то захотелось даже больше чем выжить.

— И что теперь? — конвоир недоуменно поднял брови и сердце невольно пропустило удар от такой неожиданности.

— Ты ведь вроде хотел с нашим начальством пообщаться? Вон оно топат, я дальше как решит так и буде. — ответил абориген, тыча куда-то за спину капитана стволом.

Напрягаясь в ожидании выстрела (вдруг это просто уловка — далеко не каждый может спустить курок глядя в глаза жертве), но с верха оврага стронув небольшую лавину песка, действительно скатилась бесформенная из-за маскировочной накидки фигура — не иначе тот самый снайпер пожаловал. Глаза еще привычно определяли размеры и анализировали увиденное, а в груди уже поселился ледяной ком — снайпер двигался легко, но все время придерживал свое орудие убийства, чтобы приклад не бил его на каждом шаге по пяткам.

Что неудивительно, винтовка Мосина в пехотном исполнении (интересно, это настоящий антиквариат или просто более поздняя реплика?) это еще то «весло», почти метр восемьдесят вместе с непонятно на кой ляд прицепленным штыком, а в самом снайпере было отсилы метра полтора. В кепке. В прыжке.

Еще два десятка стремительных шагов, откинутый капюшон маскировочной накидки и застывший столбом Савельев увидел настоящий лик войны.

Симпатичный, надо сказать, «лик» — веснушчатый, с облезлым вздернутым носиком и голубыми глазами. Все это вкупе с заметно оттопыренными ушами принадлежало девчонке лет четырнадцати. И только спокойный и внимательный взгляд голубых глаз, в котором как в зеркале свидетельствовал, что это не ошибка, не розыгрыш, а перед ним, буквально в трех метрах, действительно снайпер, хладнокровно расстрелявший двух его людей совсем недавно.

— Ну шо, дядя, ты ведь меня видеть хотел и на клочки порвать? — похожее на заросший плющом пенек, чудо вдруг свернуло щербатой улыбкой — верхние передние зубы выросли столь широко что между ними вполне можно засунуть палец,

— Ну так давай — рви. — Неуловимым движением девчушка сбросила с плеча мосинку и направила штык вперед, — Давай решим все здеся. Или ты только безоружных рвать мастак?

Василий совсем не был неопытным, в прошлом ему уже приходилось сходиться с противником врукопашную. И не раз. Но весь его опыть говорил только об одном, в настоящем поединке, насмерть, побеждает далеко не самый сильный, или подготовленный и вооруженный, и даже не самый ловкий, быстрый, бесстрашный, или лучше видящий происходящее вокруг. Точнее все так, просто самым быстрым ловким и бесстрашным вдруг оказывается… сложно подобрать нужное слово. Даже нельзя сказать что «уверенный в себе и хладнокровный», просто потому что и уверенность и хладнокровие это тоже следствия…

Наверно ближе всего будет «самый правый», но и эта характеристика будет неполна. Наверно правильнее будет ударится в мистику и сказать что «побеждает тот, кому суждено победить», вот только это «суждено» не содержит ни капли случайности.

Сложно все же пытаться передать словами ощущения человека, заглядывающего в глаза собственной смерти, но одного взгляда было достаточно чтобы понять — ему не выиграть. На тренировке он бы только посмеялся, и легко отобрал бы оружие из гораздо более крепких и умелых рук. Но здесь и сейчас весь опыт говорил только одно — стоит ему сделать шаг, хотя бы полшага и он останется тут навсегда. Просто потому что вся его сила, опыт и умение — это ничто перед тонкими девичьими ручками в цыпках, что не дрожа удерживают винтовку, и спокойным взглядом, поверх примкнутого явно самодельного трехгранного штыка, нацеленного ему прямо в сердце. Взглядом, в котором даже сейчас не появилось ни одной искорки гнева, или ненависти.

Оставалось только одно — не имея возможности ударить рукой, ударить словом. Буркнув: «Мелкая слишком еще», — Василий презрительно сплюнул и повернулся к девчонке спиной — пусть не победит в поединке, а заколет безоружного ударом в спину. Чтобы потом хоть в ночных кошмарах являться этой гадине…

Но секунды стекали каплями пота по спине, а боль все не приходила — «что ж она тянет?», но тут за спиной раздалось хмыканье и звонкий голос:

— Маленькая, говоришь? Ну тагды ты немного погоди, дяденька — я чутка подрасту. — Слегка обернувшись, Василий увидел, что его противник уже успел забросить винтовку за спину и спокойно стоит рядом с его конвоиром, явно собираясь обсудить какой-то вопрос. Последний впрочем не дремал и небольшая гаубица в его руках смотрела в сторону ошарашенного таким поворотом дела капитана.

Голубые глаза пробежались сверху вниз, явно запоминая мельчайшие детали, и овраг вдруг озарился щербатой улыбкой.

— Ты че, дядя? Так и будешь тут статУю изображать? Ты меня видел, я тебя тоже. Где Марусю-шельму найти — добрые люди подскажут. Мир, он не без добрых людей, — девчонка презрительно и весьма метко сплюнула через свою щербину на лист лопуха, — так что милости просим в гости опосля. Как там раньше говорили — «берегите себя, а я поберегу себя для вас». А пока — двигай, дядя, отседа, нам вона с соседом надоть парой слов перекинуться.