Al1618 - Чужой среди своих. Чужой среди своих

— Уйти… А думаешь выйдет?

— Вот оно как… Вот суки…

— А головой подумать? — нахмурилась Майор. — Присягу напомнить? И ради чего ее давали? Вот как думаешь — какие шансы у местного ополчения против настоящих спецов? Прикинула, а теперь посчитай, сколько тех же спецов нужно, чтобы нас поймать. А сколько нас сейчас ловит, и так представляешь. Неприятно конечно себя разменной монетой чувствовать, неприятно, но если минуты на жизни меняются…

— А если…

— Хороший мальчик… — непонятно ответила майор, после чего под излучающими надежду взглядами обеих Федор почувствовал себя очень неуютно.

— Вот оно что… — задумчиво протянула Клуша и, искренне улыбнувшись, добавила, — действительно, дура.

— Вот что, боец, — не спеша поднялась, одергивая форму, майор, и вдруг порывисто обняла вскочившую Клушу, — кончай мне тут херню пороть. Думать — не твоя задача, а что и когда делать, тебе и так скажут.

— Ну и дуры! — заявила в ответ подчиненная и, повернувшись, ушла, явственно смахнув что-то с левого глаза.

Больше терпеть неопределенность собственного положения Федька не мог — как пружиной подброшенный, он подскочил к задумчиво перебирающей вещи в рюкзаке майору.

— Командир, надо бы поговорить! — пискнул он первое, что пришло в голову, пока решимость окончательно не покинула заходящееся в стуке сердце. В ответ ему просияла улыбка на пару десятков золотых зубов, и мягкая ладошка попробовала пригладить оставленный спереди чубчик.

— Конечно, боец. Отойдем.

Однако, когда они зашли за громадный, в пяток его ростов, останец, доброты во взгляде командира уже не осталось — только холодное внимание, от которого Федька нервно оглянулся посмотреть, не стоит ли кто у него за спиной. Никого там не было, впрочем — слишком много он о себе думает, ему то шею свернуть еще проще чем куренку.

— А что такое «одинадцатиденевка»? — от волнения и чехарды в голове наружу выплыл совсем не тот вопрос.

— Понимаешь, все дело в том, что человек — не лошадь. — Ответила майор, задумчиво глядя на противоположную стенку ущелья. Там, вопреки всем законам физики, ползла вверх крохотным паучком знакомая мальчишеская фигурка. — Загнать обычный человек себя не сможет. А всякие супермэны существуют только в плохих фильмах. Зато есть препараты, которые могут на время превратить человека в лошадь… Тогда можно бежать все одиннадцать дней подряд — не отвлекаясь на сон, отдых, боль или даже еду.

Фигурка на груди громадной скалы добралась до нависающего карниза, хитро изогнулась, перевернулась и полезла дальше ногами вверх — аж дух перехватило.

— Расплата за это понятная — несколько недель, если не месяцев, постельного режима и специальной физкультуры. Если в течении восьми дней принять антидот, вполне можно потом прийти в норму. Дальше — понадобится специальная аппаратура, которая за тебя будет есть, выводить отходы, дышать и гонять по венам кровь — как повезет. Она есть далеко не везде, да и с ней шансы далеко не стопроцентные. После одиннадцати дней никого вытащить не смогли.

— Но как же так…

— На войне всякое случается. Человек может быть смертельно ранен, отравлен, получить смертельную дозу облучения. Это — для него возможность не быть обузой себе и товарищам, а сохранять боеспособность. До самого конца. Одиннадцать с половиной дней.

Вот так вот просто. Про «пятнадцатиминутку» мальчик спрашивать уже не стал — и так понятно. Зато собрался с духом спросить о главном.

— А я значит обуза! И значит, вы меня бросите! Счас она, — палец ткнул в фигурку уже практически добравшуюся до самого верха, — сбросит вниз веревку и привет — пойдете дальше своей дорогой… — горло перехватило и оставалось только отвернуться, делая вид, что сделал это ради того, чтобы помахать в ответ добравшейся до верха Зайнаб. Оттолкнуть прижавшееся к спине тепло решимости уже не хватило, как и сбросить обвившие руки.

— Ты молодец, Волчонок — про «мешок» как догадался? — пришлось шмыгать носом и отказываться от похвалы.

— «Мешок» — это че?

— Понимаешь, собака на самом деле не по следу идет, а там, куда движение воздуха запах со следа относит. Запомни это на будущее. В таких местах, вроде этой скалы, движение воздуха образует как бы водоворот — «мешок» из которого ни один запах не вырвется, — ничуть не расстроившись из-за его неосведомленности, пояснила майор.

— А вообще, Волчонок, ты никакая не обуза, а боец, на которого остается только и надеяться. Ты понимаешь, погибнуть не страшно — выбирая такое дело, подобный исход естественно подразумеваешь. Страшно погибнуть, не оправдав доверие, такое тоже бывает. Жизнь — она штука сложная. В этот раз так вышло, что выполнить боевую задачу можешь только ты. Мы тебя, собственно, потому и на руках до сюда тащили — чтобы те, кто идет следом, о тебе ничего не знали. Значит и твое исчезновение не заметят. Но отказаться, конечно, можешь — ты присяги не давал и вообще…

Федор тяжело вздохнул — взрослые часто врут, пытаясь замаскировать свои решения чем-то значимым. Кажется, это называется «ложь во спасение», да и стоит смотреть правде в глаза — он действительно обуза, значит не стоит кочевряжиться, жизнь есть жизнь.

— Что нужно сделать?

Улыбнувшись, майор сняла со спины зеленый тубус:

— Надо отнести эту вещь в указанное место и отдать человеку, который назовет пароль. — И, видя что мальчик замер с выпученными глазами, глядя на круг с жёлтым трилистником, успокоила: — Да это ерунда, за месяц таскания получишь столько же, сколько от микроволновки за год.

— Я н-н-е боюсь, — до Федора наконец дошла серьезность задачи, и груз ответственности заставил сердце ухнуть в пятки. — А если некому будет отдавать?

Командир грустно улыбнулась, еще раз взъерошив многострадальный чубчик.

— Тогда выйдешь на связь с нами, а если не отзовемся… Что ж, ты уже взрослый мальчик, к тому же настоящий спецназовец — разберешься, куда применить от пяти до сорока килотонн… — в ответ на испытывающий взгляд оставалось только прикусить губу и кивнуть.

— Ну что ж, я верю в твою рассудительность. А теперь давай немного поучимся — пока девчата тебе рюкзак собирают.

«К бою изделие изготавливается так…»

Ну вот и все закончилось. И головокружительный подъем, когда ветер раскачивал на «паутинке» худенькое тело, а мимо проплывали прожилки и трещинки могучей скалы. Вниз он, как и советовали, старался не смотреть, хотя в данной ситуации это ни на что не влияло.

И краткое прощание Зайнаб: «Прощай, брат Волчонок». Ее последний доклад: «Командир, я тут на четырнадцать часов балок высмотрела». «Объявляю благодарность, орлица ты наша — туда и пойдем», — и последний взмах рукой, прежде чем оттолкнуться и исчезнуть за кромкой. Сброшено вниз крепление «паутинки», и по дну ущелья прошла короткая цепочка фигур, отсюда кажущихся не больше муравья — кажется, замыкающая ему напоследок помахала, но с уверенностью сказать сложно.