Сергей Шкенев - Чертобой. Свой среди чужих

— Покажешь?

— Пошли.

Я поднялся с твердым намерением вбить Иваныча в землю по самые уши, потом вытащить, перевернуть и вколотить уже по пятки, но вниз головой. Кузькина мать любимой тещей покажется, обещаю! Инициативу, значит, решил проявить? Ну-ну… и за нее тоже огребет.

— И где же он? — Я повертел головой, осматривая пустынный берег и не менее пустынную реку.

— Не знаю. — Дочь оглянулась на сидящего сзади белого зверя и недоуменно пожала плечами. — Вася говорит, что Пафнутий тоже не отзывается.

— Какой Пафнутий?

— Пафик. — Лена решила, что этим все объяснила. Но добавила: — Который за вашим Иванычем следил.

— Наверное, сбежал.

— Такого не может быть, для них выполнение приказа важнее жизни. Надо еще поискать.

Ага, куда уж больше-то? И так бродим целый час, и хоть бы какой толк. Ни следов, ни хрена… рация тоже молчит.

Бабах!!! Выстрелы где-то выше по течению.

— Это он! — кричит Андрей, срываясь с места в карьер.

— Погоди!

Не успеваю — этот лось ломится вперед сквозь кусты, а дети дружной толпой устремляются за ним по проложенной просеке. Им, молодым, хорошо — включил моторчик в заднице, да и поскакал. А тут годы берут свое, на пятом десятке и дыхалка сдавать начинает, и общее состояние скоростям не способствует. Не то чтобы совсем укатали сивку крутые горки и пора отправлять на махан, побегаю еще. Но не с резвостью напуганного сайгака. Куда торопиться?

Оказалось — есть куда. Выстрел за кустами… еще один… Вылетаю на открытое пространство, забыв про одышку и хрипы в груди. Бля-а-а, знакомые все лица!

— Не ждал? — Петрович отступает спиной к резиновой лодке, прижимая пистолет к голове самого младшего, Мишки. Тот из вредности полностью расслабился и обмяк, бородачу приходится тащить его почти волоком. — Бросай оружие, Чертобой!

Как в голливудском боевике. Там тоже плохие парни всегда берут заложников и заставляют хороших копов положить пистолеты на землю. Только лежащий с перерезанным горлом Никитин не похож на декорацию, слишком натуральная и не картинная поза.

— Сдавайся, и я гарантирую тебе жизнь.

— Спасибо, конечно. — Этот хмырь откровенно смеется. — Уж как-нибудь без гарантии обойдусь.

— Урою падлу. — Андрей сидит на песке, зажав руками кровоточащее колено. — Сейчас встану и урою.

— Заткнись уж, урывальщик. — Петрович ногой столкнул надувнушку в воду. — Всем отойти! Отойти, я сказал! И тварей уведите!

Делаю шаг назад.

— Еще!

Второй шаг.

— Не злите меня! — Он садится в лодку, продолжая удерживать Мишку. — И давайте без глупостей — высажу мальчишку на той стороне Оки, потом заберете.

Рядом стало как-то непривычно пусто, пропали вечно суетящиеся звери. Струсили и разбежались?

— Гады!

Вопль раздается одновременно со свистом воздуха, выходящего из порванных баллонов. Вода у берега вскипела от выныривающих зубастых морд. Остальное тоже выныривало. Но именно морды с зубастыми пастями были заметны больше всего. Щелкнул вхолостую боек пистолета… Ну да, у нас же оставалось всего два патрона к «ПМ».

— Гады! — повторяется Петрович, пытаясь отбиться от рванувших в атаку хищников. Поздно — кто-то уже прыгнул на спину и вцепился в шею. Нелепый взмах рукой, и в нашу сторону летит что-то круглое. — С-с-суки!

Отчетливо слышу хлопок взрывателя. Граната падает точно между Леной и младшими… Сейчас…

Господи, никогда и ничего не просил! Сегодня прошу — дай успеть!

И уже падая, почувствовав даже сквозь бронежилет рубчатый кругляш под животом, шепчу:

— Спасибо… я успел.

Теплый ветерок играл букетом полевых ромашек, стоящим в обыкновенной железной банке. Все так, как в песне, слышанной когда-то — простые железные кресты с овальными фотографиями, невысокая синяя ограда…

Совсем юная, но уже с проблесками седины в толстой косе девушка сидит молча, лишь рука незаметно для самой себя поглаживает зверя, положившего голову ей на колени.

«Вот мы и одни остались, Вася».

«Все когда-нибудь умирают».

«Я знаю».

«Но сделать это так, как сделал твой отец, дано не всем».

«Я знаю. Но мама…»

«Они жили долго и умерли в один день. Это плохо?»

«Могли бы жить».

«А сейчас?»

«Что?»

«Они живут в вас. А твоя мама слишком любила отца, чтобы оставаться одной».

«Обычный инфаркт».

«Обычная любовь».

«А мы?»

Зверь надолго задумался, не находя нужных слов. Потом улыбнулся:

«А вы должны жить. Обязаны. Понимаешь? — И без всякой связи с предыдущей фразой добавил тревожными интонациями: — Они летят».

«Кто?»

«С-с-с-уки… — Василий оскалился. — За нами выслали флот. Только что. Я чувствую».

«Когда?»

«Три года».

Девушка тряхнула головой и сжала рукоять лежащей у ног шашки в простых ножнах:

«Они хотят войны? Они ее получат!»

Западенец (свидомый, свидомит) — разновидность хомо сапиенса, неудачно мимикрирующего под украинца. Еще семьдесят лет назад питался фунтами, потом перешел на оккупационные марки, теперь предпочитает доллары и евро.

Вайманы (виманы) — ведические космические корабли.

Из реальных разговоров автора с участниками этого движения.

Ляхово — поселок на окраине Нижнего Новгорода, где на улице Кащенко располагается одна из психиатрических больниц. Придурок ляховский — устоявшееся выражение.

Книга, существующая в реальности. Автор как-то имел неосторожность ее прочитать. Долго смеялся и бился головой о стол.

Песенка «С днем рожденья тебя» на английском и немецком языках.

Чертобой-старший знает, что Лабиринт построен Дедалом, а не Фидием, но зачем-то скрывает свое образование.

Тимур Шаов.

Император Павел Первый умер от «апоплексического удара табакеркой в висок».

Крупнокалиберный пулемет Дегтярева — Шпагина модернизированный.