Сергей Шкенев - Чертобой. Свой среди чужих

Я, честно признаться, не кровожадный человек, хотя на некоторых страницах этой книги кровища лужами собирается. Это так, антураж.

И я не верю в наступление Апокалипсиса, во всяком случае — очень не хочу верить. И пусть он лучше произойдет там, в придуманном мной мире, чем однажды проснемся и… Если кто проснется.

А мы будем жить. Ведь мир жив, пока живы его последние защитники. Дай Бог, чтобы наши правнуки не стали даже предпоследними в этой очереди.

Где-то в глубинах космоса.

22 февраля 2098 года.

— Доложите о потерях, товарищ генерал-майор. — Голос командующего Первым Земным Флотом вице-адмирала Александра Николаевича Саргаева был сух и официален. А то, что его подчиненный является младшим братом, на дело никак не влияет.

Командир истребительной группировки коротко кивнул и вывел данные на виртуальный экран. Впрочем, сам он туда не заглядывал, отчитываясь по памяти:

— На дальних подступах к планете противника нас атаковали автоматические станции — пользуясь неизвестными пока технологиями, они оставались незамеченными в поясе астероидов и смогли сделать два залпа.

— Оружие все то же?

— Самонаводящиеся торпеды, импульсные пушки и, скорее всего, что-то электромагнитное. Разобраться не успели, товарищ вице-адмирал… мои орлы разнесли все к чертовой матери до микроскопических обломков, так что инженерам еще придется поломать голову.

— Не отвлекайся. Потери?

— Двадцать две машины. Три экипажа так и не катапультировались.

Александр Николаевич нахмурился. Хоть и привык за долгие восемьдесят лет непрекращающейся войны к тому, что с заданий возвращаются не все, но людей жалко. И не только людей — экипажи истребителей земного флота состояли из человека и зверя. Последние, в силу лучшей реакции и чуть больших способностей к телепатии, почти всегда являлись пилотами. Редкие исключения, такие как сам адмирал или знаменитый Белый Зверь, летавшие в одиночку, лишь подтверждали общее правило.

— Вечная память им, Серега…

Младший брат опять кивнул и продолжил:

— Орбитальные крепости, все двенадцать штук, подавим в ближайшие дни.

— Обещаешь? — Командующий забарабанил пальцами по столешнице.

— Там тупая и безмозглая автоматика. Ты же знаешь, что «хозяева» не любят рисковать собственными задницами.

— Угу, — согласился старший.

Он хорошо помнил мясорубку на самой первой планете, куда земной флот пришел с акцией возмездия. Десант умылся кровью, встретив отчаянное сопротивление, но среди оборонявшихся оказались лишь роботы и боевые машины, пилотируемые клонированными бойцами, из многочисленных колоний противника. И ни одного жителя метрополии… Их так никто и не видел — в мозгах захваченных живыми пленных стоял мощнейший блок, а потом, после бомбардировки, допрашивать стало некого. Земляне ушли на поиски очередного вражеского логова, оставив после себя запекшуюся пустыню.

— Высаживаться, надеюсь, не планируете?

— Чтобы императрица за непослушание уши оборвала?

— Она может… — Вице-адмирал и генерал-майор рассмеялись — старшая сестра не посмотрит на чины и эполеты, они для нее всю жизнь остаются младшими, которых обязательно нужно воспитывать. — Так что никаких десантов.

— А если…

— Постарайся обойтись без «если». Хватит воевать… Не мы начали, но нам эту войну заканчивать.

— Уничтожением противника?

— Врага, Серега… врага!

Земля. Императорская резиденция «Дуброво».

3 августа 2103 года.

Молчание иногда говорит больше слов. И чаще всего — откровеннее. Сейчас в нем грусть и горечь, чуточку ослабленные терпким привкусом времени. Грусть и горечь, которые чувствуются на пересохших губах и не смываются маленькими глотками старинного коньяка.

И тишина. Пение жаворонков в выцветшей синеве и стрекотание кузнечиков не нарушают ее, они часть той тишины. Как и ветер, пытающийся нахулиганить, но смущенно стихающий, едва коснувшись третьего стакана на столе — накрытого куском ржаного хлеба.

— Давай, вздрогнули! — Высокая даже в кресле, пожилая, но все еще красивая женщина встала первой. В такт движению качнулась переброшенная через плечо длинная русая коса с заплетенной в нее жемчужной нитью.

— Давай! — согласился седой мужчина с крестообразным шрамом на щеке, сидевший напротив нее, и тоже встал. — Мы помним и любим!

Выпили одновременно, похожими скупыми движениями.

— Сколько же лет прошло, Лен?

— А ты не помнишь?

— Помню, только до сих пор не могу поверить, что давно стал старше.

— Втрое.

— Да.

Опять молчание, только чуть шелестят листья кустов, закрывающих накрытый в саду стол от нескромных взглядов. Солнечные зайчики, пробивающиеся сквозь старые яблони, играют друг с другом в догонялки, перепрыгивая с парадных эполетов седого мужчины на его шашку в потертых ножнах и с простой, без украшений, рукоятью.

— Садись. — Еле слышно скрипнули плетеные кресла. — Ты сам-то как?

— Я писал.

— Писал? — Женщина усмехнулась. — Андрей, это свинство, называть официальные рапорты и доклады письмами.

— Но…

— Молчи! Родной брат, называется. Неужели нельзя черкнуть пару строчек просто о себе? Даже о рождении твоих правнуков узнаю из сети.

— А сама?

— Моя жизнь и так у всех на виду, как на подиуме. Что там может быть нового?

— Так я в прошлом году все рассказывал… и в позапрошлом. Между прочим, меня жена видит реже, чем ты.

— Ругается?

— Пока нет.

— Повезло… а мой ворчит постоянно, да еще ревновать начал.

— Даешь повод?

— С ума сошел? Мы, Саргаи, однолюбы. Тем более — не в моем возрасте давать какие-либо поводы.

— Надо было мужа себе с детства воспитывать.

— Смейся, воспитатель хренов. А кого твоя Танька до пяти лет мамой называла?

— Так война…

— Ага, а у остальных только балы с маскарадами. Кстати, почему Сашке отпуск не даешь?

— Сам не хочет.

— Все ищет последнюю?

— В найденных на кораблях документах четко сказано — четыре планеты.

— И на трех после вашего визита даже в океанах жизни не осталось…

— Предлагаешь вызывать на дуэль?

— Нет, но все же как-то не по себе.

— Стареем, сестренка. Стареем и становимся добрее. Внуки, что ли, так действуют?

— Я похожа на старуху? — Женщина преувеличенно укоризненно покачала головой.