Кайл Иторр - Зеленый луч (мир «Земли лишних»)

— Поднимайся по тропинке к грузовику, руки на затылке. Вперед.

Медленно шагаю. В правом кармане просторных штанов привычная спокойная тяжесть. Уйти с директрисы хоть на пару секунд, вынуть «леди таурус»… Босой ступней по острому камню. Нога подворачивается, падаю на четвереньки.

«Беретта» Вернега отрывисто гавкает, пуля ударяет в землю чуть левее.

— Больше предупреждать не буду. Руки на затылок и топай.

Кое-как поднимаюсь.

— Слушай, чего ты от меня хочешь?

— Да ничего. Пил бы ты пиво, как все нормальные люди, со всеми бы вместе и лежал сейчас, тихо-мирно, не создавая мне трудностей.

— Да чем мы тебе на мозоль наступили?

— Ничем, Влад. Абсолютно ничего личного… Так, встань во-он туда и смотри в море.

Судя по звуку, орденец открывает кабину «унимога». Глухо стучит нечто железное.

А потом:

— «Мадрас» — «Берлину». «Мадрас» — «Берлину». Стол накрыт, четыре блюда и десерт. Стол накрыт. Аут.

Ну и с каким это, интересно знать, «Мадрасом» «Берлин»-Вернер сейчас имел радиоконтакт? С расшифровкой условных фраз и гадать не хочется.

— Все, Влад, можешь пока присесть и отдохнуть. Недолго осталось.

Сажусь прямо на траву, рука незаметно ныряет в карман и сжимается на рукоятке «леди таурус». Радоваться рано: до Вернера метров тридцать, из коротыша-револьвера я на такой дистанции хорошо если в сарай попаду — а вот он уже убрал «беретту» в кобуру, зато на шею повесил прихваченную из кабины Г3 и направлен ствол винтовки, разумеется, на меня. С ремня очередью от бедра — на тридцати метрах не промахиваются, «гевер-драй» та еще дура, но именно тут тяжесть ей только в плюс, меньше водит.

Геройство подождет, расклад неподходящий.

— Не поделишься, что дальше будет?

— А почему нет, — отвечает Вернер. — Сейчас придет судно и всех нас заберет, только я поеду в каюте как белый человек, а вы в отсеке как живой товар.

Ы?

— Работорговля разве разрешена?

— Севернее Залива — не очень, а на Юге… на Юге иные порядки.

— Говоришь, ничего личного?

— Совершенно ничего. Вы удачно подвернулись и позволили мне сделать ноги с дополнительным профитом.

Так, ладно, об удаче будем говорить потом.

— Юрген, но какого черта тебе вообще взбрело делать ноги? Разве Орден так плохо платит?

Вернер свободной рукой поправляет очки.

— Хорошо платит. На это — не жалуюсь. Там, на Юге, мне такие оклады не светят. Но знаешь, Влад… деньги в этой жизни решают далеко не все. Вокруг новый, обширный, почти нетронутый этой гребаной цивилизацией мир, по специальности я — как раз тот, кто может и хочет исследовать заповедные уголки, их полно, их можно сказать до хрена, и спрос на это имеется, ведь людям в каждом поселении важно знать, на какие ресурсы можно опереться на месте, а какие придется ввозить извне… я умею, я могу выявлять такое — а меня держат на этой гребаной Базе, где всю округу много лет как исходил Легенда-Чамберс и доразведывать больше нечего, только проверять точные ориентиры в начале каждого сезона, когда после дождей чинят чугунку и заново поправляют дорогу! Сколько раз просил, переведите в поле — нет, говорят, вакансий не имеется…

Искренне говорит. И я вполне его понимаю.

Не понимаю другого.

— А почему же ты просто не уволился из Ордена, раз здесь надоело, а специальность такая востребованная? Организовал бы свое дело…

Вернер невесело смеется.

— Мог бы, уволился. Так не отпускали. Секретоноситель, Schweinhunde! [201] Schweinhunde — немецкое ругательство, досл. «свинособака». Кому я эти секреты продать могу, интересно…

— И поэтому ты решил хлопнуть дверью, а проезд на ту сторону закона оплатить за наш счет.

— Точно. Ничего личного, Влад, повторяю…

Краем уха ловлю тихое урчание мотора. Поворачиваюсь к морю. С юга, уверенно обходя скалы на малых оборотах, в бухточку ныряет моторная яхта. Небольшая, чуть поменьше орденского траулера, который по утрам завозил на базу свежепойманную рыбу; окрашена в серо-синие разводы — не иначе, морской камуфляж. «Веселого Роджера» на флагштоке нет, но на корме сварена явно самодельная турель, на которой установлен — у меня челюсть отвисает, — даже не пулемет, а самый натуральный ПТРС! [202] Противотанковое ружье Симонова (ПТРС) — советская крупнокалиберная самозарядная винтовка, разработана С.Г.Симоновым в 1941 г. в рамках конкурса на оружие пехоты, способное бороться с легкой бронетехникой. Выиграла конкурс более простая система Дегтярева, но и ПТРС был принят на вооружение и всю Отечественную работал не только эрзац-пушкой, но и эрзац-зениткой. Калибр 14.5 ПТР (14.5x114), неотъемный магазин на 5 патронов. Ни хрена ж себе ретирадное орудие… [203] Ретирадные орудия — так в эпоху парусного флота именовались кормовые пушки, способные вести огонь только по настигающему сзади противнику. Вот, значит, какой ты, «Мадрас».

— Все, руки на затылок, встал и шагай вниз.

Подчиняюсь, деваться некуда. Дистанцию Вернер держит грамотно, даром что и не подозревает о револьвере.

Пока мы спускаемся, «Мадрас» — или как там зовется яхта с кормовым пэтээром — уже полностью входит в бухту, притирается как-то вполоборота и спускает сходни прямо на песчаный пляж. Бросают якорь или нет, я заметить не успел, а швартовочных концов на берегу нигде не зачалено.

По сходням на песок сбегает смугло-коричневый типчик в белом тюрбане и линялых шортах, на перевязи за спиной у него болтается не то тесак, не то абордажная сабля, а за пояс шортов без взякой кобуры заткнут «наган».

— Алоха, Берлин! — машет правой рукой, а левую держит у револьвера. — Что, товар строптивый попался?

Акцент жуткий, наши программеры-индийцы на онлайн-конференциях и то говорили разборчивее.

— И тебе салют, Мадрас, — отвечает Вернер у меня из-за спины. — Товар не строптивый, но привередливый — молочко пить не стал, пришлось под прицелом держать. Если поможешь, я сейчас его напою и все будет тип-топ.

— Это можно. А пока загрузим остальных. — Мадрас разворачивается и выкрикивает распоряжение. Языка в упор не понимаю, но тон отчетливо командный.

На пляж спрыгивают еще двое: громадный наголо бритый негр в ярко-красном жилете и устрашающего вида семейных трусах, и плотный индус, а может, бирманец в мешковатой хламиде с пятнами машинного масла и иных субстанций, которые не отстирает уже ни один порошок. Индус-бирманец без оружия, у негра за спиной болтается укороченный «ли-энфилд». [204] Lee-Enfield, SMLE — британская магазинная винтовка, на вооружении армии Содружества состояла с 1895 г., не раз модифицируясь в процессе. В вооруженных силах Британии в основном заменена на местную версию «фала» еще в конце 1950х, но в отдельных частях экс-колоний, например, в Индии ограниченно применяется по сей день. Калибр базовой модели.303 британский (существует также ряд позднейших версий под 7.62 Нато), отъемный магазин на 10 патронов, снаряжается из обойм или по одному. Небрежно хватают за руки-ноги ближайшее к берегу тело, то есть Гену Шакурова, и тащат на яхту.