Александр Белый - Славия. Рождение державы

Евгений Акимович приподнялся, смахнул грязной ладонью капли крови с порезанного осколками зеркала лица и осмотрелся. Из коридора валил дым, видно, начался пожар. Собирать вещи оказалось некогда, поэтому, захватив с комода мобильный телефон и портмоне с документами, кредитками и наличными деньгами, устремился к выходу. Надо было успеть вытащить Мари.

Их номера были смежными, с возможностью посещения друг друга, но переход оказался заблокирован обвалом, и ему пришлось выбежать в коридор к парадному. Их дверь после взрыва была перекошена и разлетелась от одного удара ногой. Сквозь плотную завесу пыли краем глаза удалось зафиксировать какое-то движение… Ужас… из-под бетонной плиты торчали подрагивающие в последних конвульсиях ноги Мари. Этот педикюр она делала вчера вечером. Все. Ей не поможешь.

- Прости, Мари… Лиз! Лиз! Где ты!? - закричал он. Из ванной комнаты донесся стон.

Четырнадцатилетняя девочка, одетая в трусики и топик, лежала без сознания на кафельном полу с неестественно вывернутой ногой в окружении битого щебня, в луже воды, фонтаном бьющей из лопнувшей трубы. Захватив валявшийся тут же халат, он аккуратно завернул Лиз и взял на руки.

- Прощай, Мари, - сказал, смахнул скупую мужскую слезу, и, не оглядываясь, поспешил на выход.

У двери заметил и подобрал сумочку, в которой Мари хранила документы, мобильники и всякую мелочь, затем выглянул в коридор и ринулся направо, к ближайшему выходу. Добежав до поворота, на секунду остановился - картина не радовала. Эпицентр взрыва находился где-то в этом крыле, но на пару этажей ниже. Огонь бушевал не только под разрушенным лестничным маршем, он охватил всю правую часть здания с шестого по девятый этаж. Ниже седьмого этажа спуститься оказалось невозможно, нужно было перебираться в левое крыло.

Евгений Акимович еще издали увидел, что взрыв произошел и в этом крыле, но лестница оказалась не разрушенной, и по ней, толкаясь и громко крича, бежали люди. С облегчением вздохнув, крепче прижал к груди Лиз, очнувшуюся из-за боли в поломанной ноге, и поспешил дальше. Пришлось перебираться через куски бетона, кирпич, груды мусора.

- Папа, папа, мне бо-о-ольно. Папа, где маман?

- Сейчас, сейчас, золотко, мы выберемся, и все будет хорошо.

Неожиданно, метра за три от входа на лестничную площадку, его нога попала в какую-то щель, пол вроде бы как провалился, он споткнулся и упал. Падая, подтянул девочку левой рукой на себя и провернул корпус правее, чтобы принять Лиз на грудь и не уронить на камни.

Боль накатила ужасная. Почти теряя сознание, наклонился и посмотрел на ногу: произошел сдвиг плит, она была зажата между ними и придавлена. Закон подлости - вот выход, но без посторонней помощи управиться невозможно. Оглядевшись вокруг, ужаснулся еще больше: плита перекрытия осталась без левой опоры и висела над головой, удерживаемая в воздухе непонятно какой силой.

Что-то Лиз в нем такое поняла, если лежа на груди, перестала плакать и причитать, ее глаза на вымазанной слезами и пылью рожице расширились от страха.

- Сеньоры! Сеньоры! - хрипло закричал он по-испански бегущим вниз по лестнице людям. - Помогите!

Некоторые посматривали в его сторону, но большинство даже внимания не обращало. Евгений Акимович подумал, что здесь, в отеле, проживают иностранцы, которые местный язык не понимают, поэтому и не слышат. Он стал просить и кричать на других известных ему языках: нидерландском, английском, французском, португальском, даже на африкаанс, который тоже знал неплохо (в свое время пять лет довелось поработать в ЮАР). Но народ по-прежнему катился потоком вниз, даже не пытаясь остановиться.

- Ползи, девочка туда, - громко зашептал он. Вытащил из кармана халата свои портмоне и телефон, переложил в дамскую сумочку, нацепил Лиз на шею через плечо и подтянул ремешок подмышку, чтобы случайно не свалилась. - Запомни, пароль доступа к синей с золотом кредитке - это дата рождения твоей мамы, только набирается в обратной последовательности. Ясно?

- Да.

- Все, ползи. Ручками тянись.

- Нет! Папа! Не пойду без тебя.

- Иди!!! Твою мать, - перешел на русский, увидев, что девочка потеряла сознание, заорал во всю глотку и долго ругался матом, затем обессиленно прохрипел. - Суки, ребенка заберите… Господи!!! Не за себя прошу!!! Я уже пожил! Всегда куда-то бежал, на три жизни хватит! Господи!!! Спаси это дитя невинное…

Вдруг движение человеческого потока на лестничной площадке приостановилось, и в коридор выдавило двух молодых людей с небольшими сумками на плечах, в шортах и футболках с символикой 'Спартак' - девушку и парня.

- Дед, не кричи, - сказал парень. - Все нормалек, сейчас поможем сойти вниз и тебе, и девчонке.

- Благодарю вас, ребята, но я уже пришел, - Евгений Акимович похлопал по сдавившей ногу плите, - вы ее с места не сдвинете. Девочку зовут Лиз, заберите ее и бегите. Не задерживайтесь. - Плита опасно нависла и могла рухнуть в любой момент. Он кивнул на потолок и прошептал: - С Богом, дети.

Молодые люди тоже подняли вверх головы, затем подхватили Лиз и потащились на выход, а он, опираясь на локоть, глядел им вслед.

- Господи, не должно быть места на Земле скотам, творящим сие, - сказал Евгений Акимович и откинулся на спину; услышав треск над головой, увидел отделившуюся и устремившуюся вниз плиту. Особо набожным он никогда не был, но, глядя смерти в лицо, подумал: 'К сожалению, Бога мы вспоминаем только тогда, когда больше некуда бежать' - и за миг до небытия успел наложить на себя крестное знамение.

В пространстве абсолютной тьмы светилась маленькая искорка сознания. Кто оставил ее здесь? Кто имеет власть над временем и бытием?

Шли годы, десятилетия, века. Искорка росла в размерах, и в конце концов, превратившись в огромную звезду, ярко вспыхнула, окончательно поглотив тьму пространства.

- Иди! - впервые за столетия светило сознания услышало громогласный Голос. - Здесь та же река, тот же берег, только выше по течению. Делай, что должен!

- Микаэль, ты жив? Лежишь лицом в песке и не шевелишься!

Я лежал на животе, уткнувшись лицом во что-то мягкое и горячее, словно действительно валялся на песке на пляже, а какой-то испанец тряс меня за плечи.

Боже мой! Неужели я жив?! Почему же лежу здесь до сих пор? Почему меня не забрала машина 'неотложной помощи'? А они мне освободили ногу?

Попробовал подтянуть левую ногу - она нормально шевелилась и совершенно не болела.

- О! Вижу, жив, - опять услышал тот же голос. - Но в воде держался хорошо, молодец.

Башка разламывалась, сильно пекло плечи, по которым меня больно хлопал этот испанец. Наверное, получил ожог во время пожара? Не помню. И о какой воде он говорит? Ах, река! Но как меня из взорванного и горящего отеля могло выбросить к какой-то реке. По-моему, здесь не было никаких рек, только море. И этот Голос… да, Голос с большой буквы, эхо которого звучит в сознании до сих пор. И почему мне кажется, что я ожидал его бесконечно долго, словно не приходил в сознание много столетий? Но это ведь невозможно?