Александр Белый - Славия. Рождение державы

Пришла и моя очередь. Тот самый, который подкрадывается незаметно, появился мгновенно, с ужасной силой боднул в живот и вышиб дух, приподнял, пронес метра три над землей и шмякнул дурной головой о деревцо. Если бы башка была не дубовой, по окрестностям расплескались бы мозги, а так бедная осинка спружинила и в критической точке сломалась. Последнее, что слышал, находясь в полете, это залп аркебуз со стороны линии обороны.

Не оправдал. Не оправдал.

А почему не оправдал? Потому, что погиб и не построил свой мир? Потому что не сбежал ради своего светлого будущего и не разменял жизнь тех, кто должен был умереть там, на холме, на свою драгоценную жизнь?

А если бы разменял, нужен ли такой человек миру?! И нужен ли мир, даже самый маленький, построенный таким человеком?! Ведь ты в таком уже жил!!!

В голове мелькали калейдоскоп лиц и водоворот событий. Ко мне, невидимому, подходили родители. И эти, и эти. Что-то говорили и улыбались. Затем появились веселящиеся дети с семьями. Сына и зятя хлопнул по плечу, а дочь и невестка обнимали меня и целовали. А Лиз и самая маленькая внучка заразительно смеялись и хлопали в ладоши.

Много-много лиц. Друзья и любимые женщины, даже те, которые давно забылись и которых не встречал целую жизнь.

И Мари с Изабель. Смотрели на меня одинаковыми глазами, одинаковым взглядом. Улыбались.

А это кто такая, маленькая и конопатенькая, так шустро бежит? Любка! Стала и ручкой к себе зовет. Что говорит - не слышно, нопонятно: 'Иди ко мне, иди ко мне!'

Тук-тук! В голове долбил дятел, а в ушах звенело. Сквозь ресницы пробивался язычок света. С трудом разлепил глаза - туман и размытость, но через минутку зрение наладилось, и перед собой увидел подсвечник со свечой. И Изабель. Она сидела, сгорбившись, рядом со мной на кровати, удерживала мою руку в своих руках и что-то шептала.

- Изабель, - прохрипел пересохшими губами. Она замолчала, открыла опухшие глаза и уставилась на меня удивленным недоверчивым взглядом.

- Жив, - прошептала и сжала мою руку. На лице появилась улыбка, а из глаз потекли слезы, затем уже громче сказала, - Господи, Святая Дева Мария, благодарю, вы услышали мои молитвы!

- Пить хочу, - как-то промямлил, язык шевелиться не хотел.

- Господи. Сейчас, сейчас, - она выпустила мою руку и подхватилась. Но ее шатнуло сначала в одну, потом в другую сторону, откуда-то сбоку возникла Мария и удержала.

- Куда вам, сеньора, прилягте. Шутка ли, больше суток на ногах, я все сама устрою, - Мария была единственной служанкой в замке, которая втихаря что-то смела возражать хозяйке.

- Что ты говоришь, Мария, как это - прилягте.

- Ладно, - преодолевая слабое сопротивление Изабель, она усадила ее в кресло напротив кровати и, теперь уже не скрывая от меня своего влияния на сеньору, прокомментировала. - Отсюда тоже все хорошо будет видно, а я подам вам не воду, сеньор, а напиток.

- А может не надо ему ведьмино питье подавать? - жалобно спросила Изабель.

- И сколько раз говорить вам, сеньора, лекарка она, лекарка. Она еще вашего отца когда-то от раны лечила, поэтому-то ее и привела. Видите, как сказала, так и получилось. Сейчас возьму чашу и помогу вам привстать, сеньор.

Не дожидаясь помощи, отмахнувшись от возражений раскудахтавшихся женщин, решил приподняться сам. Оперся на локоть - в голове молоточки стукнули громче, но ничего, на кровати уселся нормально, правда, слегка подташнивало.

- Где мы?

- В Толедо, милый.

- С тобой все нормально?

- Да, мой милый.

- Как там, мы победили?

- Конечно! Разве могло быть иначе?

- Ну, да. Ну, да. Какие-то крестьяне…

- А знаешь, Микаэль, это были не крестьяне. Это дезертиры во главе с некими братьями Гомес. Вот та мразь - Хулио, которая посмела нацепить шпагу и выдать себя за дворянина, это младший из братьев. Старший брат - торговец, недавно разбогател и купил себе небольшое имение, там вся банда и пряталась. Сейчас мои кирасиры вместе с солдатами алькальда отправились выжигать это поганое бандитское гнездо.

- Что с людьми?

- Живы.

- Кроме вас еще пятеро ранено, сеньор, но увечных нет, - сказала Мария и подсунула под нос чашу с каким-то горьким пойлом. Ну и ладно, что горькое, зато мокрое. Капли потекли по подбородку, решил смахнуть и провел рукой по груди - ощутил саднящую боль. Опустил глаза и осмотрел себя - весь живот оказался сплошным синяком с особо темным пятном чуть ниже солнечного сплетения.

В этом месте у меня уже был когда-то синяк. В юности, на заре увлечения тайским боксом, более опытный спарринг-партнер нанес мне лоу-кик по мышце левого бедра, затем, уклонившись от его хука, умышленно вошел в клинч, но, потеряв мобильность от боли в бедре, атаку организовать не смог и не смог уйти от мощного удара коленом. Бил он меня жестко, и синяк получился неслабым. Конечно, боец тот - идиот порядочный, но науку его запомнил на всю жизнь. Со временем в 'муай тай' или в свободных поединках (так правильно называется этот бокс) научился многому, по крайней мере, элементарных ошибок больше не делал, но главное, воспитал характер. А занимался боксом очень и очень долго, считай, до старости. Зачем? А давал он мне правильный настрой - как физический, так и духовный; как по жизни, так и в бизнесе.

Синяк тот был поменьше этого, и не такой темный, но все равно, после того боя дня на три потерял стройность тела, ходил буквой 'зю'. Да и физически тогда был гораздо слабее себя нынешнего. А лет-то около шестнадцати и стукнуло, но выглядел сейчас, да, постарше, чем тогда.

После питья в голове чуть просветлело, и молотометр по кувалдометру стал лупить потише, а на глаза навалилась тяжесть. Изабель сидела в кресле и смотрела на меня во все глаза, как на чудо какое-то.

- Радость моя, наверное, сейчас усну. Иди к себе, отдохни, теперь я чувствую себя нормально, просто хочу спать.

- У-у, у-у, - отрицательно закачала головой.

- Сеньора, куда это годится, поспать нужно, видите, с доном Микаэлем теперь все хорошо, - уперев руки в боки, внушительно сказала Мария, - Ай! Не хотите уходить, тогда раздевайтесь и ложитесь здесь. Уж я покараулю!

Засыпая, почувствовал прикосновение теплого тела.

Спал, опять же, долго; проснулся, когда сквозь решетку окна на пол уже падали лучи полуденного солнца. Но это было не беспамятство, а всего лишь сон. Спал бы еще, но возмутился биологический будильник. Открыл глаза и не заметил в комнате никого, но как только стал выбираться из постели, дверь открылась и залетела Мария:

- Куда вы, сеньор?

- Пора вставать, в туалет хочу.

- Не надо никуда ходить, - она наклонилась и вытащила огромный горшок, - давайте я подержу.

- Кыш, - отмахнулся, как от назойливой мухи, она была чем-то похожа на мою кормилицу (жива ли?), так же нахальна, поэтому отстранил и сказал: - Когда был без чувств, могла делать, что угодно, даже прыгать сверху. А сейчас - кыш.