Александр Белый - Славия. Рождение державы

- Луис, а куда поплывем? - спросил устало, напряжение последнего часа сказалось, он был совершенно разбитым.

- На Север. Видишь яркую звезду? - показал тот рукой, - нам туда.

С этого момента Луис на Михайла стал смотреть совсем другими глазами. Было видно, что крепко зауважал.

Беглецам благоволил попутный ветер, поэтому до испанского берега добирались чуть больше суток. Дважды вдали видели паруса, но их, слава Богу, никто не заметил, и почти весь путь прошел спокойно. Но к утру второго дня небо затянуло, пошел дождь и разыгрался шторм. Над головой уже мелькали чайки, значит, они находились почти у самого берега.

Для хорошего судна волна была ерундовой, но для этого шлюпа оказалась избыточной. При резкой смене ветра Луис не смог справиться с управлением, шлюп положило набок и волной расплющило. Обувь и вещи, которые лежали на дне, а так же два отличных пистоля, ушли в бездну. Хорошо, что сами успели зацепиться за кусок сломанной мачты.

Деньги и драгоценности сохранились. Еще вчера, во время спокойного плавания, выпотрошили пояса и разделили трофеи. Кроме утонувшего имущества, они располагали двумя длинными кинжалами из неплохой стали, одним стилетом, который, как говорил Луис, когда-то принадлежал чорбаджи-аге, а так же драгоценностями и деньгами: семьдесят восемь талеров и сорок семь золотых цехинов в монетах разного достоинства.

Если золото перевести в серебро по курсу пять с половиной, то общая сумма составит триста тридцать шесть талеров или двадцать четыре фунта. Сумма более чем приличная, но если бы не подвернулся обломок мачты, то пришлось бы пояса снимать и скидывать на дно, особенно Михайле, иначе бы утонули.

Дело в том, что Луис наотрез отказался от равноценной доли.

- Если сеньор Микаэль не возражает, то я бы взял один фунт на приличную одежду и обувь, два фунта на обычную верховую лошадь и три фунта на нормальную шпагу. Если уж послал мне Бог вас, сеньор, и вашу доброту, то хотелось бы появиться на глаза родственников настоящим кабальеро, а не таким оборванцем, - он поднял руки и демонстративно осмотрел себя.

- Не юродствуй, - рассмеялся Михайла, но все равно смог втиснуть Луису всего восемьдесят пять талеров, а это чуть больше шести фунтов. И не более того.

…Сквозь тучи появилось солнце, и часа через три зубодробительного плавания в открытом море (сверху поджаривает, снизу охлаждает) их выбросило на берег.

Иди! Иди! - в голове звучали набатом слова Того, кто послал меня в этот мир. Нет, мир был тот же самый. Та же река, тот же берег, - сказал Он, - Только выше по течению.

Знаю точно, кем я был и кто я есть. И знаю, что сегодня двадцать пятое августа тысяча шестьсот семьдесят восьмого года от Рождества Христова.

Перед глазами, словно на экране монитора, пролетела вся моя недолгая жизнь. Да-да! Именно моя! Горечь потери отца и братьев-товарищей казаков, чувство любви к малышам - сестричке и братику, ненависть к Собакевичу и собакевичам, это мои чувства, чувства Михайла, и они никуда не делись.

А вот еще один экран, и еще одна жизнь. Насыщенная жизнь битого судьбой и умудренного жизненным опытом пожилого человека. Тоже - моя! Рядом - родные дети, любимые внуки и Лиз. И Мари. На триста тридцать три года позже!

О! Как бы мне хотелось отмотать эту пленку обратно и все вернуть на круги своя. И для меня, пенсионера Евгения Акимовича Каширского, который ни одной минуты не сожалеел о прожитых годах. И для меня, молодого воина Михайла Якимовича Каширского, который очень сожалеел, что сделал в этой жизни так мало.

Нет, очнувшись, я, Евгений, не подавил молодое, неокрепшее сознание, но и не позволил подавить свое, впрочем, Михайла стать доминантой просто не смог бы. Наши сознания растворились в молодом, крепком сосуде, и его душа впитала память той, упокоенной души; наши знания, умения, опыт, сила и ловкость объединились и стали единым целым с общими чувствами и устремлениями. Единым индивидуумом, то есть, единым мной.

Не открывая глаз, провел рукой по поясу, удостоверился, что и кинжал, и стилет на месте, и все это мне не приснилось.

- Ну, подымайся, Жан-Микаэль, - лениво и устало сказал Луис.

Вот-вот, это мое настоящее имя - Евгений-Михаил, именно оно представляет мою настоящую сущность. Но почему Он не упокоил меня вместе с сознанием и памятью души, а послал в глубину веков? Конечно, имея имя и положение в обществе, здоровый организм молодого воина и приличное техническое образование: знания в области механики, металлургии, физики, химии и прочих разных наук уровня начала ХХI века - могу здесь обеспечить себе роскошное и праздное существование на всю оставшуюся жизнь. Но нет, мой авантюрный характер спокойного и размеренного бытия не вытерпит, да и Он меня вселил в Мишку - не задравши ноги чаи гонять. А зачем и почему? Ведь не просто так? А может быть, услышал боль страданий и сожалений огромных масс там, в том мире, - о том, что в нашей жизни все не так? Все не так, как надо? И я за миг до смерти помолился…

'Делай, что должен'. Значит, решил Он, не нравится вам, люди, жить так, как живете, - организуйте лучше. Вот меня, в виде козла отпущения, и отправил в полет сквозь века.

А что, собственно, умею делать? О! Много чего.

Могу обучить арифметике, математике и высшей математике; физике и химии школьной программы. Может быть, не все помню, но помню очень много. Например, порох - не хуже 'Сокола' и капсюль типа пистона для револьверной гильзы и медный, для гладкоствольного оружия, делал лично и неоднократно под чутким руководством Алешки, бывшего школьного учителя химии, а ныне пенсионера, моего давнего друга и компаньона по совместным походам на охоту. Он почему-то считает (прошу прощения, считал), что в наш продвинутый век таким умением должен обладать любой мужчина.

Иностранные языки знаю. Раньше знал шесть, а с новой памятью - одиннадцать.

Могу изготовить измерительный, режущий инструмент и любой станок: и с электроприводом, и с ножным, и с ослико-лошадинным. А с водяным или ветровым - и говорить нечего. Имею представление о литейном производстве, горячей ковке, холодной штамповке и термообработке сталей и сплавов. Не считаю себя в этом деле великим специалистом, но, по крайней мере, по искре на абразивном круге состав металла с большой долей вероятности определить могу.

Хорошо представляю конструкцию и принцип работы парового двигателя и двигателя внутреннего сгорания. Теоретически. И если еще паровик можно было бы попытаться сварганить, то за ДВС - даже и не взялся бы. Точно, как не взялся бы серьезно решать вопросы изготовления электрооборудования и приборов радиосвязи, несмотря на то, что полжизни занимался монтажом турбин и генераторов. Здесь у меня теоретической базы нет, за исключением вершков общеобразовательной программы.