Ол Гот - Остров

Шлагбаум перегородил доступ к глубокой пропасти, в которую обрывалась дорога. Дик объяснил, что дорогу взорвали еще защитники острова во время войны, чтобы преградить доступ к вершине. Теперь же, для проезда через провал использовалась странная конструкция из металлических настилов и паутины тросов. В этот день она была притянута на блоках к почти вертикальной скальной стене над обрывом, на манер разводного моста средневекового замка, и доступа на вершину не было.

Часовые, невысокие азиаты с уже привычно непроницаемыми лицами отдали честь лейтенанту, но открывать шлагбаум явно не собирались.

Речел, как впрочем, и остальные, убедилась, что вершина горы для них закрыта, хотя им и показали как будто все основные сооружения базы. Любопытство взяло верх, и она задала естественный вопрос:

- Надеюсь, мы можем спросить, что находится на горе?

Впервые она обратила внимание на странную усмешку, мимолетно проскользнувшую по губам Дика. Дальнейшие события дня надолго стерли у Речел память о ней, но со временем у нее появится повод ее вспомнить.

- Спросить можете, но ответить вам я не могу. Впрочем, когда появится Дуглас, задайте этот вопрос ему.

Тут не удержалась, даже молчавшая всю дорогу Тесса:

- Надо же. Неужели нас осчастливят возможностью лицезреть господина капитана? И как скоро?

Дик нахмурился и явно желая перевести разговор на другую тему, проворчал:

- От господина капитана здесь многое зависит, а я показываю то, на что имею право. Идемте, нам по этой тропинке.

Однако уже, через несколько минут подъема в гору, девушки забыли о своем интересе к мнимым или настоящим загадкам горы. Путники достигли цели своего путешествия - горной террасы опоясывающей весь западный склон горы.

При относительно не большой ширине и довольно больших перепадах между составлявшими ее площадками, терраса была удивительно живописна. Древние кипарисы, основная достопримечательность этого места, устремили свои свечи на высоту чуть ли не ста футов в небо. Заросли кизила, лавровишни, низкорослого дуба и традиционной сосны перемежались, явно ухоженными лимонными, апельсиновыми и мандариновыми деревьями. Дикий абрикос соседствовал с культурным персиком и яблоней, а кусты роскошных роз с диким шиповником.

Необработанные глыбы плитняка сложились в затейливые дорожки, скамьи, столики. Естественные скальные навесы и неглубокие гроты, увитые дикими лианами, виноградом и плетистой розой превратились в уединенные беседки, откуда, с высоты птичьего полета открывалась панорама всего плоскогорья. Первый увиденный девушками естественный источник воды на острове, своей тонкой струйкой пополнял каскад небольших мелководных бассейнов.

Дорожка привела к концу террасы, завершавшейся обширной площадкой, на которой примостились, домик смотрителя и остатки механизмов, когда-то существовавшей канатной дороги. Домик был поразительно живописен. Напоминающий дома сказочных гномов, он был сложен из грубых камней и увенчан островерхой черепичной крышей с высокой каминной трубой.

Парк, несомненно, должен был быть любимым местом отдыха обитателей острова, но в это время дня оставался пустынным. Впрочем, пока не восстановили канатную дорогу, добраться до него было довольно сложно даже на автомобиле.

Еще за долго до возвращения на базу Речел обратила внимание на задумчивость, притихшей Тессы и даже посмеялась по этому поводу. Ей стало не до смеха, когда почти сразу, после прогулки, попав в госпиталь, обнаружила признаки заболевания. Улучив момент, сообщила подругам о случившемся. Элизабет не на шутку встревожилась, а Тесса закусила губу:

- Значит и у тебя тоже. У меня началось сегодня утром. Врачи сказали, что это гонорея. Меня уже начали лечить. Надо выпроводить Дика и сказать дежурному врачу.

Разочарованного Дика срочно выставили, под предлогом усталости после прогулки и общего недомогания, которое бывает у женщин временами. Дежурный врач полностью подтвердил предположение Тессы, и Речел получила первую порцию соответствующих лекарств. Врач успокаивал, что болезнь будет излечена за несколько дней. Весь вечер девушки провели в слезах и обсуждении сложившегося положения. Напуганная Элизабет обречено ожидала своей очереди, Роковая ночь на яхте дала о себе знать. И заставила сжиматься от страха сердца. Из полунамеков и недоговоренностей врачей вытекало, что однозначно судить о последствиях той ночи можно будет не раньше, чем через месяц-полтора. Легко излечимая гонорея, не была самым страшным из того, что могло ожидать подруг. Для девушек не было секретом, что в Греции свирепствовал сифилис, а в среде портового сброда он встречался у каждого третьего.

Наутро Лиз присоединилась к подругам по несчастью. Врачей не столько беспокоило выявленное заболевание, сколько возможные более отдаленные последствия ночной трагедии. Они считали, что необходимо принять профилактические меры и вести тщательное наблюдение не менее, чем в течение полутора месяцев. В случае худшего исхода начать лечение надо было на самых ранних стадиях болезни.

В тот день, ничего не понимающий Дик, вместо обещанной прогулки был вынужден утешать раскисших от слез женщин. Только вечером собравшаяся с духом Речел поведала ему о случившемся. Надо отдать должное молодому человеку он не только не запаниковал, а даже, как-то воспрянул духом. Довольно быстро ему удалось убедить Речел, что его отношение к ней не изменится при любом исходе событий. Лейтенант не сомневался, что местные эскулапы решат все возникшие проблемы.

Осушив ее слезы, он за руку потащил возлюбленную к приунывшим сестрам и, хотя его доводы оказали на Тессу и Элизабет меньшее воздействие, чем любовные излияния на Речел, молодые женщины убедились, что их друг остается другом и в период обрушившихся на них несчастий. Слезы высохли сами собой, и они оказались в состоянии относительно спокойно говорить о случившемся.

Им пришлось согласиться, что не малым благом было то, что бог привел их в госпиталь секретной военной базы, а не в самую фешенебельную клинику на материке. Порядки базы обеспечивали полное сохранение их трагедии в тайне. Медики в госпитале были высококвалифицированные и гарантировали полное излечение. Да и вообще, кроме узкого круга медиков и командиров информация о случившемся будет здесь похоронена навсегда.

Тогда девушкам даже не пришла в голову мысль, что они становятся добровольными пленницами острова, по крайней мере, еще на полтора месяца.

Начавшееся интенсивное лечение и неотвязные мысли о том, что их ждет через месяц, испортили настроение спутницам лейтенанта. Самое большее, на что он смог их уговорить в два последних оставшихся дня своего отпуска, это согласие проводить вторую половину дня на приглянувшейся им укромной лужайке над морем, под неусыпным оком жерла ржавой пушки.