Тимофей Калашников - Изнанка мира

Прибытие на Таганскую нежданного гостя Анатолий заметил в самый разгар тяжких раздумий о том, что делать дальше и где взять новое орудие для планов мести. Появление Кирилла было словно ответом на горячие мольбы атеиста Лыкова, обращенные ко всем силам, которые еще властвуют над этим несчастным, вывернутым миром. И Анатолий принялся ковать железо, пока оно горячо: немедленно перевоплотился в жалкого пьянчужку. Купленная за несколько патронов омерзительная рванина с плеча настоящего бомжа (тот даже зачем-то представился покупателю, и его имя, Аристарх Илларионович Северцев, настолько рассмешило Лыкова, что он накинул одну пульку сверху) позволила добиться необходимого правдоподобия. Довершил дело простейший грим: пыль, втертая в волосы и в кожу, темные круги вокруг глаз да немного прогорклого сала, позволившего растрепать аккуратно подстриженную бороду и шевелюру, разделив их на неравные, слипшиеся в колтуны пряди…

«Что приходится вытворять, что терпеть! — рассуждал по себя Лыков. — Шмотки с чужого плеча — особенно с такого плеча, грязного и вонючего! — буквально жгут тело. А насекомые, которыми кишит эта рвань, явно пришли в восторг от моего здорового и относительно нестарого организма! Еще бы! Прежний-то обитатель был невкусный и пахнул скорой, отвратительной смертью… Но что за чушь лезет в голову, когда надо стать предельно внимательным, не допустить ни малейшей ошибки! А я расчувствовался, потерял концентрацию! Пора гасить ненужные и вредные для дела эмоции, а то так и сдохну тут, всеми забытый и никому не нужный. Да еще в эдаком… саване!..»

Но, как бы ни ужасался в душе Лыков, он всегда помнил: политиками не рождаются, а становятся. И если есть хотя бы призрачный шанс вернуть все потерянное, попутно отомстив, то эта цель стоит, чтобы за нее немного пострадать. Ключ от всех дверей находился прямо перед ним. Кирилл Зорин, сын заклятого врага, — средство, которое вернет ему, Лыкову, утраченную власть. Это мощный инструмент, который нечаянно и негаданно попал в нужные руки. Осталось только правильно и с умом им распорядиться. А уж низвергнутый правитель Сталинской, бывший секретарь севера Красной ветки умел распоряжаться нужными людьми с умом. Да, собственный сын однажды подвел его, проиграв дуэль, на которую было поставлено все, но сегодня, с сыном врага, Анатолий Лыков ошибок не допустит!

— Кирюша, пожалуйста, не перебивай, — жалобно попросил он, поспешно исправляя оплошность с жестом. Бомжовский маскарад был удобен, еще рано раскрываться и демонстрировать силу там, где нужна униженная слабость. Анатолий хорошо знал породу чистоплюев, к которым относился младший Зорин. Такой даже пьяным не станет добивать беспомощного старика. Идиотский кодекс чести, позволяющий убить равного, но предписывающий жалость к слабакам.

«На дурака не нужен нож» — откуда это? Запамятовал… И на Кирилла найдется… не нож, правда, а более хитрое оружие.

— Мне недолго осталось. Ганза использовала меня и вышвырнула на обочину жизни. Ты знаешь, что такое обочина? Не важно. Я оказался на самом дне, ниже уже некуда. Даже ад, если он и правда есть, не страшен, потому что я уже в нем. Не думал, что когда-нибудь признаюсь в таком, но я хочу смерти! Хочу избавиться от всех мук, от бесконечных унижений! Жить на дне тяжело, зато умереть никакого труда не составляет. У меня туберкулез или похожая на него дрянь. Название особой роли не играет… Какая разница, от чего подохнуть?

— Зачем мне все это знать? Если вымаливаете…

От внимания Лыкова не ускользнуло, что Кирилл перешел с хамского «тыканья» на нормальное уважительное общение.

— Подожди, я прошу тебя! — голос Лыкова сорвался на фальцет. Ему стоило больших, а главное заметных усилий, чтобы успокоиться. — Я беззащитен перед тобой, но… Иришка и Федор Сомов — вот два человека, которые не отпускают меня отсюда. Как мне нужна твоя помощь!

Кирилл не ждал, что Лыков заговорит о ней, и вздрогнул, услышав имя. И его реакция не осталась незамеченной. Старый лис мысленно ухмыльнулся: приятно читать других, как раскрытую книгу.

Зорин только собирался возразить, что Ирина никогда его не любила, а потому никакой помощи ей и — уж тем более! — ее отцу он оказывать не намерен, как Анатолий продолжил:

— Ирина… она ведь никогда не любила тебя. Не любит и сейчас, — Анатолий ступил на зыбкую поверхность чужих, до крайности обостренных эмоций и понимал, что каждый следующий шаг может привести к взрыву. Опасна работа сапера, особенно когда вместо простых и незатейливых мин имеешь дело с человеком — существом чрезвычайно запутанным и непредсказуемым. — Не знаю, что между вами было, но это точно не любовь, поверь мне. Я воспитывал Иришку, с раннего детства прививал ненависть к врагу. А ты враг, пусть не классовый, не идеологический. Но что это меняет? Моя девочка просто боролась за выживание, как умела, используя все возможные способы.

Кирилл больше не перебивал, сидел молча, опустив глаза. Глаза же Лыкова, напротив, напряженно работали, отслеживали малейший жест, каждый вдох и выдох Зорина: нервную пульсацию вздувшейся на его виске вены, капельку пота, блеснувшую на лбу, пальцы, судорожно ухватившиеся за край стола, скулы, под которыми постоянно двигались желваки, плотно сжатые губы и чуть подрагивающие веки. «Открытая книга, — удовлетворенно повторил про себя Анатолий. — Но нельзя бесконечно возить наждачкой по обнаженным нервам, боль следует чередовать с целебными, чуть подслащенными „пилюлями“». Поэтому он рискнул накрыть ладонь Зорина своей и доверительно глянул ему в глаза, снизу вверх.

— Только ведь и Сомова она не любит. Все та же стратегия выживания, ничего личного, как говорится. Что будет с ней, дочерью врага народа, едва она лишится могущественного покровительства? Ты умный мальчик, ты знаешь правильный ответ. Выбери она тебя, Сомов снес бы вас обоих — он гораздо сильнее и опытнее, ты должен это признать. Ирина девочка разумная, сумела вовремя разобраться в ситуации и предпочла меньшее из зол. Федора. Но и к нему не испытывает ничего, кроме ненависти и отчаянного желания выжить. Я знаю, о чем говорю, Лыковы умеют бороться. Ты видел дуэль, видел, как до последнего бился Петя. Он проиграл — и заплатил за проигрыш жизнью, а Ирина проигрывать не собирается. Она не воин и не солдат, но она Лыкова, настоящая Лыкова, до кончиков ногтей, и тоже будет биться до последнего.

«Слишком много информации, надо дать малышу переварить услышанное». Лыков умолк, ожидая реакции своего собеседника.

— И чем она отличается от шлюхи в баре? — голос Кирилла прозвучал глухо. — Получается, та и другая продают свое тело и предают, если это выгодно…