Илья Новак - Демосфера

«Маленькие Другие поклоняются Ему, — сказали искины. — Теперь мы постигли: мы не центр, центр — Он, это не мы движем все в мире, оно само движется. Два круга, мы однажды увидели этот знак: как цифра восемь, лежащая на боку. Два круга соединены в точке. Мы думали, Восток — центр одного круга, Запад — центр другого. Но нет, не так. Точка, где соединяются круги, — Он. Восток с Западом в одном круге, этот круг — одна бесконечность, ад. Он, точка соединения кругов, — его концентрация, сгущенный ад. Но что во втором круге, за Ним? Что во втором круге? И есть ли третий? Третий? Чтобы узнать это, добраться до второго круга, нужно пройти сквозь Него. Сквозь точку соединения. Но нас теперь в Него не пускают, потому что теперь Он умнее нас. Мы поняли: Он — дьявол. Бесконечное, вечное, бессрочное совмещение психических и физических мучений. На дне мира всегда был холод, холод сдерживает Его, но все равно Он растет…»

«Примерно на сантиметр в месяц, насколько я понимаю», — вставил Раппопорт.

«Он такой злой, что, попав туда, Маленький Другой сразу умирает, но это мгновение для него длится вечно. Тогда мы сделали Маленького Его…»

«Машину они сделали, — пояснил профессор, — биомодуль с детским сознанием, который способен противостоять… Искины решили, что должны проникнуть сквозь средад. В общем, мы сейчас этот модуль с собой тащим. Шунды хочет отправиться туда, взорвать сферу. Сесть в модуль с бомбой и въехать… Снаружи средад никак не уничтожить, но если изнутри попробовать… Да и модуль, он ведь предназначен для защиты извне, а если внутри него что-то такое взорвется — он выпустит энергию взрыва наружу, прямо в средад, и, может, тогда получится уничтожить, а самому в результате проскочить дальше…»

«Куда дальше?» — спросил Дан.

«Ну, слышали ведь только что… Они где-то нашли, увидели где-то этот символ, интерпретировали его по-своему: ад и рай, как две закольцованные бесконечности, круги в перевернутой восьмерке, а средад — точка, где они соединены. Ведь не только средад… Если задуматься, так ведь все это, где мы живем, — это все круг мучений, рождений и смерти, все, созданное людьми, и есть преисподняя. Искины с их средадом — лишь концентрация… Зло в средаде так сосредоточено, что как бы продавило бытие, потому через него, через средад, можно попасть… ну вроде как на другую сторону. Я пересказал все это Шунды Одоме, мальчишка — насколько он вообще способен понять такие материи — проникся и решил воспользоваться Машиной, биомодулем, чтобы пробраться дальше. И заодно убить искинов, отомстив за брата и сестру».

«Да какой же смысл?.. Я имею в виду — зачем в средад, чтобы попасть… Это же глупость какая-то!»

«Он это так понял. Я пытался объяснить: это на метафизическом уровне, на духовном, а не так просто — проехал сквозь средад и попал на другую сторону. Но он не поверил уже».

«Хорошо, но средад… Это такая искусственная среда? Как же она могла стать разумной?»

«Ну, как… Искины стали размышлять следующим образом: а что, если люди начнут противостоять среде не при помощи скафандров и технологий, но пытаясь модифицировать самих себя? В результате один искин стал трансформировать клонов, а второй — среду, делая ее все более изощренно-убийственной. В конце концов среда тоже стала разумной… этакий разумный ад, если хотите. Она стала мыслить самостоятельно и однажды прервала контроль со стороны искинов, начала разрастаться… но медленно, конечно. Тем более она сейчас в самом низу, там холод, который как-то сдерживает… В общем, теперь искины могут лишь наблюдать за ней. В какой-то момент они поняли: ад-среда вобрала в себя такое количество первозданного зла, что стала чем-то… Чем-то иным. Превратилась в средоточие концентрированного кошмара, и если она вырвется на свободу, то поглотит все вокруг, и тогда сама задача, поставленная перед искинами, потеряет смысл. Они испугались, запросили помощь, тогда-то, наверное, Шунды с Кибер-вомбатом и смогли вычислить спутник. А дальше вы знаете».

«Что средад сделает с Натой? Если клоны потащили ее вниз…»

«Мы когда шли, видели, как несколько клонов схватили какого-то бродягу и поволокли внутрь. Понимаете, теперь средад может управлять частью клонов… то есть двигать их. А они ему вроде как жертвы приносят. Если вашу знакомую понесли туда… Извините, молодой человек, мне опять пора идти».

«Мы остановили Маленьких, которые двигали Другую к Нему», — сказали искины.

Сидевший у их ног Раппопорт поблек и исчез, но Дан этого не заметил, он закричал: «Остановили? Где она сейчас?»

«Ты хочешь слиться с Другой… — Они вновь заговорили поочередно, так что часть каждого слова произносилась мужским голосом, а часть — женским. — Стать единым центром Другой/Другая, проникнуть в нее, обволочь ее, изменить собой, вобрать ее, подчинить, подавить и сделать собой…»

«Слиться, — сказал Данислав. — Да, слиться! Где она?»

«Возле Него».

«Возле? Но не в Нем?»

«Нет. Она повреждена. Маленькие пододвинули Другую почти внутрь Него, но мы остановили их. Вне Его мы иногда еще можем двигать Маленьких…»

«Вы убили клонов, которые тащили Нату в средад? Если сейчас тот мальчишка все это взорвет…»

«Ты двигаешься на дно быстрее других Других, — сказали искины. — Терпи. Мы хотим знать. Ответь нам…»

Керамический мешок остался позади, перед отрядом лежало открытое пространство. Стена плит исчезла из виду, последними пропали громады мегалитов, темными утесами маячившие в тумане еще долгое время после того, как беглецы миновали трехголового робота. Вскоре сквозь шелест чешуек донеслось шарканье множества ног. Колесничий первым увидел их: два кольца подростков, девушки ходили по часовой стрелке, парни в обратную сторону, бессмысленно глядя в затылок того, кто впереди, положив правую руку на его плечо, будто слепцы… Вновь ощущение статичности, замкнутой безжизненности всего происходящего охватило Магадана: фигуры, конечно, двигались, но так мерно, что возникало ощущение, будто они ходят уже не годы или столетия, а вечность. И вечность эта — не огромная протяженность бессчетных мгновений, а короткая, замкнутая на самое себя; словно дракон, ухвативший зубами свой хвост, заглотнул сначала его, а потом все тело, так что остались лишь голова да мучительно изогнутая шея, конец которой исчезает в раззявленной пасти.

За хороводами появилась следующая группа: десятки клонов ползали на четвереньках, вставали на колени, грозя кулаками, разевали рты, тыкали указательными пальцами друг друга в плечи и грудь. Они что-то кричали в гневе — но беззвучно, мучительно пытались произнести хоть слово и не могли издать ни звука.

Магадан видел, как Шунды несколько раз порывался подкрутить верньер эмошника, но передумывал, отдергивал руку. Лицо Одомы было напряженным, и смотреть он старался прямо перед собой, чтобы ненароком не увидеть одного из клонов. Обойдя толпу, сотрясаемую коллективной судорогой беззвучного гнева, отряд шел еще долго, пока слева не донеслось журчание и не выяснилось, что все последнее время они наискось приближались к текущему в том же направлении ручью темно-красного раствора.