Роман Злотников - Пощады не будет

– В Гравэ, – отозвался Грон.

– Что? – не понял Шуршан.

– В Гравэ были твои гляделки, – пояснил Грон, – поэтому Гаруз прислал мне почти точно такое же письмо, сообщая, что осознает всю меру своей вины и требует для себя немедленной и публичной казни, дабы больше никому не повадно было так пренебрегать своими обязанностями. – Грон окинул Шуршана задумчивым взглядом. – А может, вам одну веревку дать? На двоих. Ну для экономии… Хотя нет, не хватит. – Грон покосился на стоящую на краю раскладного походного стола шкатулку. – Вон там еще письмо от маркиза Агюена лежит. Нераспечатанное. И, представь себе, Шуршан, мне его даже распечатывать не хочется. И так знаю, что там написано. – Грон замолчал, уставившись в угол палатки.

Шуршан замер. Ну слава Владетелю, онотьер вроде как попытался пошутить. А то барон Шамсмели сообщил ему, что, когда гонец привез первое письмо с сообщением о том, что королева погибла, коннетабль прочитал его, а потом произнес: «Господа, мне надо побыть одному» – таким голосом, что у всех, стоявших рядом, сопли в носу замерзли. После чего три дня не выходил из своей палатки. До того момента как объявились эти шейкарские ведьмы. Шуршан опасливо покосился в угол палатки. Там, мрачно пялясь на него, сидела рослая девица в крепком кожаном костюме и лениво подбрасывала на ладони метательный нож. Вторая, как он имел возможность наблюдать, подходя к шатру, торчала снаружи, чуть сбоку от часовых, делано лениво развалившись на траве. Но эта показная расслабленность никого не обманывала. Рослые, могучие латники, несущие караульную службу, инстинктивно старались держаться подальше от такой на первый взгляд весьма эффектной блондинки. Да и Шуршан, после всего, что ему о них рассказали, тоже чувствовал себя в присутствии девиц не сильно уютно. Одно было хорошо: Шуршан мог быть уверен, что мимо этих двух к онотьеру неспособна проскользнуть не то что мышь, а и муравей.

Они появились в лагере агберцев два дня назад. Около полудня. Их попытались было задержать у рогаток, но они просто вырубили шестерых караульных, неосторожно приблизившихся к таким аппетитным особам, и нагло двинулись прямо через лагерь к шатру Грона, не обращая внимания на беготню и крики за спиной. Ближняя стража, взбудораженная сопровождавшими их воплями, едва не воздела их на копья, но вовремя выскочивший из шатра барон Шамсмели, узнав знакомые фигуры и прически, остановил латников.

– Что вам здесь надо? – холодно спросил он, когда шейкарки приблизились к нему в сопровождении караульных.

– Мы к Грону, – сообщила Линдэ, попытавшись просто пройти мимо барона.

Мрачные латники тут же скрестили пики перед ее носом. Линдэ остановилась и удивленно уставилась на них.

– Эй, я не знаю, как тебя зовут, – обратилась к барону Эмальза, – но раз ты рядом с Гроном, значит, не дурак, не так ли?

Барон едва не поперхнулся, услышав такую характеристику, но, сделав над собой усилие, отреагировал на столь странное заявление всего лишь сдержанным кивком.

– Тогда почему ты не разрешаешь нам пройти к Грону? – озабоченно спросила Эмальза. – Разве ты не знаешь, что он сейчас шмельцель!

– Во-первых, не к Грону, а к его высочес… – рассерженно начал кто-то из офицеров, которые подтянулись к месту разговора из своих палаток, привлеченные шумом и гамом, сопровождавшими появление шейкарок, но барон прервал его жестом и переспросил:

– Шмельцель?

– Ну да, – нетерпеливо отозвалась Линдэ. – А кто же еще?

– И неужели ты хочешь, чтобы он им и оставался? – задала вполне логичный, с ее точки зрения, вопрос Эмальза.

Барон растерянно оглянулся на офицеров. Грон уже трое суток не выходил из своей палатки, а его денщик, которого они время от времени подсылали к нему, рассказывал, что Грон сидит за походным столом, устремив взгляд в одну точку, и ни на что не реагирует. Все время в одной позе. Даже ночью. Барон нерешительно повел плечами.

– Ну… нет, наверное… но я не знаю, что такое шмельцель.

Сестры переглянулись, и рыжая Линдэ высокомерно фыркнула. Ну что вообще знают эти равнинники?

– У него убили жену, – покладисто начала более терпеливая Эмальза. – Любимую жену, так?

– Ну да, – кивнул барон, все еще не понимая, к чему клонит шейкарка.

– И это его сильно ранило. Очень сильно. Но не тело, а душу, – продолжила Эмальза. – Так вот, человек с такой раной в душе не может правильно жить. Он делает глупые поступки. Он копается в своей ране. Иногда он даже хочет убить себя.

– Грон не такой, – категорично заявила Линдэ.

Эмальза бросила на сестру осуждающий взгляд.

– Я и не говорю, что он такой. Грон сильный. Но многие шмельцель такие. Ты знаешь, не так ли?

Линдэ опять фыркнула. А Эмальза снова развернулась к барону:

– Так вот, когда человек шмельцель, ему очень плохо. И он делает себе еще хуже. А разве и ему, и нам всем это нужно?

Офицеры-агберцы переглянулись. Впервые в словах шейкарок промелькнул какой-то смысл.

– И… что? – осторожно спросил барон Шамсмели.

Рыжая удивленно воззрилась на него и снова фыркнула, будто удивляясь тому, как можно быть таким тупым. Но Эмальза спокойно взяла сестру за руку и, повернувшись к барону, пояснила:

– Мы знаем, что нужно делать, чтобы человек перестал быть шмельцель. Пусти нас к Грону.

Барон сумрачно уставился на сестер. Знают… как же. Да чтобы эти ведьмы запрыгнули в постель к коннетаблю в тот момент, когда еще не остыло тело…

– Э-э, не о том думаешь! – оборвала Эмальза его мысль, точно угадав ее. – Ему сейчас никто не нужен. Никакая женщина. Даже если бы он уже согласился взять нас младшими женами, мы бы сейчас все равно не стали делить с ним постель. Пока мужчина шмельцель, этого делать нельзя. Он может совсем… – И она сделала круговой жест над головой, показывая, что может случиться со шмельцель, если он возляжет с женщинами. – Ему сейчас другое нужно. И мы знаем что.

Барон беспомощно оглянулся на своих офицеров. В глазах большинства их тихо засветилась надежда. Видеть Грона таким, каким он был в эти три дня, было невыносимо. Так, может…

Барон развернулся к шейкаркам.

– Вам… – начал он пересохшими губами. – Вам что-нибудь нужно?

– Вода, – мгновенно отозвалась рыжая.

– И бадья, – добавила Эмальза. – И чистое белье.

Барон перевел взгляд на денщика, переминающегося с ноги на ногу в нескольких шагах от них.

– Принесешь. И покажешь, – приказал он и, подняв взгляд, кивнул латникам, приказывая освободить проход.

Шейкарки молча двинулись вперед, только Линдэ раздраженно оттолкнула рукой одного из латников, убравшего копье, но не успевшего отступить в сторону. Тот с лязгом опрокинулся на спину. Но когда он, полыхнув лицом, вскочил на ноги, шейкарки уже скрылись в шатре Грона.