Андрей Посняков - Отряд

Митрий перекрестился:

- Ну, слава Богу, уехали. Так я и думал - не с руки им за нами гоняться. Не велики боярыни - две вертихвостки.

- Однако уж пора бы и Василиску сыскать, - напомнил Прохор. - Как бы не заплутала.

- Да не заплутает, - Митька махнул рукой, и от столь резкого движения едва не сверзился вниз. И сверзился бы, коли б Прошка не ухватил за шиворот своего незадачливого приятеля.

- Ты это, Митяй… Вниз-то не стремись шибко. Там твердо.

- Знаю, что твердо. Тоже мне, шутник отыскался… Ну, отпускай, отпускай, хватит. Дальше как-нибудь и сам слезу.

Очутившись внизу, ребята споро побежали к реке, а уж там пошли краем берега вниз по течению. Темная торфяная вода играла на острых камнях буровато-белесой пеной, на излучине шумел на ветру камыш, а рядом, у плеса, играла, выпрыгивая из воды, рыба. На том берегу вдруг затрещали кусты, друзья вздрогнули, увидев, как, раздвигая могучей грудью заросли ивы, спустился на водопой хозяин здешних лесов, огроменный рогатый зверь - лось. Опустив в воду горбатую морду, сохатый принялся шумно пить, недобро посматривая по сторонам желтыми колючими глазами. Ветер был от ребят, и лесной великан вряд ли мог сейчас их учуять, а вот если бы высмотрел, так, может, и кинулся бы, что ему перемахнуть узкую речку! Это волк, пока сытый, мирный, а лось - другое дело, может и просто так, за здорово живешь, наподдать копытом, чтоб не шлялись тут некоторые. Известное дело - этакой-то копытиной живо черепушку срубит.

- О, смотри, смотри, ну и губищи! - не выдержав, зашептал Прошка. - Закоптить - знаешь, как вкусно.

- Смотри, как бы он сам тебя не закоптил… Ну-ко, спрячемся-ка в траве, ишь, косит глазом.

Ребята дружно опустили головы, да так и лежали, не шевелясь, дожидаясь, пока сохатый напьется да уйдет себе по своим лосиным делам - может, к лосихе, может, поглодать мягкой осиновой коры, а может, и нажраться пьянящих грибков-мухоморов. Ох, и не позавидуешь же тогда всему лесному царству! Пьяный лось - это уж такая бедища, хуже медведя-шатуна!

Однако пора было искать Василиску.

- Как же мы ее теперь сыщем? - который раз уже недоверчиво спросил Прошка.

Митрий пожал плечами - давно уже, с самой ночной встречи, прямо-таки распирало его узнать, каким же это образом объявился здесь Прохор, который вроде как в Сароже должен быть. Но молотобоец, похоже, пока не горел желанием все немедленно объяснить, старательно уводя разговор в сторону, и Митька решил не форсировать события, захочет - расскажет. Спросил только:

- Ты песни хороводные знаешь?

- Песни? Гм… - Прошка задумался, зачесал рыжеватые кудри. - Ну, так, немножко. А что, петь, что ли, сейчас будем?

- Именно! И во всю глотку! Про лен слова помнишь?

- Нет.

- Ну, тогда давай про воробушка.

затянули вразнобой оба. Любой певчий бы от этих жутких звуков скривился, хуже чем от прокисшей браги, а приятелям ничего, нравилось:

- Тьфу ты, черт, прости Господи! Дальше-то позабыл… - Митрий с досадой тряхнул головой.

- И я не помню. - Пожав плечами, Прохор вдруг приложил палец к губам, прислушался, и на пухлых губах его зажглась, засияла радостная улыбка, словно бы осветившая грубое лицо молотобойца. На щеках кулачного бойца заиграли ямочки, взгляд стал такой наивный, детский, что Митрий, посмотрев на него, фыркнул и засмеялся. В общем-то было чему радоваться - из-за лесочка выплывал, приближался звонкий девичий голос:

И вот наконец из-за кустов на лугу показалась Василиска. Завидев ребят, замахала руками, припустила бегом, так, что распущенные волосы ее забились по спине водопадом, падая темной болотной водицей на старое сермяжное платье.

- Милые вы мои, - подбежав, девушка обняла сразу двоих, - други! Прошенька, а ты-то как здесь?

- Да так… - отмахнулся молотобоец. - Проходил вот мимо, гляжу - Митька. Ты лучше скажи - как ты?

- А эти? - Василиска вдруг напряглась. - Обозники. Уехали?

- Уехали. Станут они по лесам за нами таскаться, чай, и другие дела имеются. Где пряталась-то, в лесу?

- В орешнике. - Девушка улыбнулась. - Поначалу у реки ждала, будто русалка. Потом шум какой-то почудился - вроде как бежал кто-то. Вот и я долго не думала, в лес подалась, затаилась. Вас как услыхала, обрадовалась.

- Да, уж мы старались, - горделиво приосанился Митрий. - Выводили громко, как певчие в Преображенской церкви.

- Да уж, - Василиска кивнула. - Ничего не скажешь, орали премерзко - далеко слыхать.

Оба «певца» переглянулись и дружно расхохотались, после чего Митрий пристально посмотрел на дружка:

- Так ты, Проша, выходит, проводить нас пришел?

- Да нет, други, не проводить, - со вздохом отозвался Прохор. - С вами теперь пойду.

- Вот славно как! - обрадованно воскликнула Василиска и от избытка чувств чмокнула парня в щеку. Тот покраснел, сконфузился, но было видно, что поцелуй сей ему дюже приятен.

Митька тоже обрадовался и, задумчиво покачав головой, предложил пробираться к броду.

- А по пути ты бы, Проша, рассказал нам, что да как. Чай, мы тебе не чужие.

Молотобоец снова вздохнул, еще тяжелее прежнего, повел плечом, словно примериваясь для удара, и, с шумом выдохнув, с какой-то обреченностью махнул рукой:

- Так и быть, слушайте. Кому и рассказать, как не вам?

Выслушав Прохора, Василиска ахнула, а Митрий поскреб заросший затылок и нараспев протянул:

- Ну и дела-а-а…

Однако тут же взял себя в руки и продолжил уже самым деловым тоном:

- Значит, таможенный монах Ефимий убит при твоем содействии. Не вздыхай, ты ведь ничего не ведал! А вот хозяин твой, Платон Акимыч, похоже, тот еще змей. Ты, Прохор, думал - кого-то просто-напросто проучить придется, а вишь - дело до убийства дошло. Видать, поджидали Ефимия на бережку, у омута, куда ты его сверзил. Так?

- Ну да, - шепотом согласился Проша. - Так.

Он виновато шмыгнул носом.

- А перед этим, если я правильно понял, хозяин твой упоминал московского купца, дескать, что-то он для него должен сделать… - Митрий задумчиво намотал на палец свой длинный темно-русый локон.

Прохор кивнул, и Митька неожиданно улыбнулся:

- Тогда тут, выходит, прямая связь - между московским гостем и убийством таможенника. Я, кстати, как раз в тот день и видел, как купчина шептался с Ефимией, видно, подговаривал на какое-нибудь темное дельце. Но, - отрок важно поднял вверх указательный палец, - таможенный монах Ефимий - человек ответственный, честный и неподкупный, о чем все хорошо знают. А из этого следует что?

- Что?! - хором поинтересовались Прохор и Василиска.