Дмитрий Самохин - Война на пороге твоем

Личные покои императора заполняли зеркала, ковры и хрусталь. Львиную долю жилого пространства занимала огромная кровать — этакий Тадж-Махал постельной индустрии. На кровати лежали три голые женщины. Шум, издававшийся гвардейцами, ворвавшимися в покои, не смог нарушить их сон. Вдруг из-под одеял вынырнул мальчишка лет тринадцати с налысо обритой головой и вытатуированным на лбу цветком. Мальчишка был абсолютно наг, что его нисколько не смущало. Он властно вскинул руку и вскричал:

— Как посмели вы врываться в наши покои?! Да ждет вас проклятие за эту наглость?! Вы будете казнены!

Договорить он не успел. Седовласая направила ему в грудь дуло автомата и дернула курок. Мальчишка удивленно и жалобно ойкнул, получив порцию свинца в живот.

— Мы свободны! — вскричала радарами, наблюдая, как падает на ковер мертвое тело бывшего, императора.

Крысобой посмотрел на меня. Кляцман, поминаемый всеми и каждым, оказался избалованным высокомерным ребенком, который не заслуживал смерти, — может быть, хорошей порки и пожизненной должности садовника в императорских садах, но никак не подлого убийства… Ну, да Кляцмана все равно не воскресить, а конфликтовать с радарами, когда от нее зависело, спасем мы Ренату или нет, я не собирался. Потому что любил Музыкантскую гораздо больше, чем высокие идеалы.

— Не хотел бы я войти в анналы, как участник этого действа! — шепнул мне сквозь зубы Марк, пользуясь тем, что на нас никто не обращает внимания.

Седовласая связывалась по мобильному с Мастерами, готовясь к предстоящей пресс-конференции, на которой Домен должен был узнать о случившемся в стране. Гвардейцы стояли неподвижно. Голые девушки начинали просыпаться. Кажется, они были ужасно пьяны

Я видел черное небо и густую хлопьеобразную сажу, покрывавшую его. Небо было величественным, но казалось твердым, точно замерзший в морозильнике торт с шоколадом и печеньем. Оно имело стены со всех четырех сторон. Они поддерживали твердый свод, изъеденный кратерами и туннелями, выводящими наружу. Я знал, что за пределами неба — иная картина: огромное пространство, заполненное воздухом и газом.

Я находился в мире Тверди, где землю покрывал защитный доспех скал, внутри которого обитали люди, продолбившие туннели и пещеры размером с современный мегаполис. Только мир этот был пустынен, точно Гоби или Сахара. Ни одной живой души!.. Скоро здесь должны были появиться колонисты. Они прилетят на звездолетах-левиафанах, освоят негостеприимную планету и забудут через несколько поколений о своем внескальном прошлом.

Но это будет потом…

Я же был уже здесь — огромный, как стоэтажный небоскреб. Я стоял внутри скал, мог, подняв руку, коснуться каменного потолка. Я ощущал, что твердь проснулась внутри меня. Я был самой планетой, чувствовал все ее токи. Подземные реки, озера и моря составляли мою кровь. Деревья, что росли внутри скал, были моими мышцами и легкими. Я был самой Твердью…

Я медленно пошел вперед, и скалы расступались передо мной. Вышел на берег большого озера — противоположный берег его терялся за горизонтом. Остановился на берегу, вдохнул свежий, наполненный влагой воздух, наблюдая, как пенятся воды в центре озера. Я ожидал того, кто явится из вод. Я думал, что это будет чудовище — огромный дракон, пышущий пламенем, или переживший смерть своих сородичей динозавр. Но когда воды расступились, из глубины поднялось гигантское зеркало и коснулось верхним краем каменного потолка.

Большое зеркало… Огромное… В нем отражался я сам.

Я улыбнулся сам себе, подмигнул и спросил:

— Зачем ты здесь?

Отражение ответило:

— Я здесь, чтобы ты знал…

Я понял, что это зеркало есть какая-то часть меня. Что-то, находящееся внутри и управляющее моей новой жизнью. Зеркало — программа, заложенная в меня извне. Но что же мне уготовано?..

Я понимал, зачем пришел на эту планету. Я должен был найти Библиотеку Первопришедших — артефакт, оставленный цивилизацией Джантшун для воскресших потомков. Я знал, что было в Библиотеке. Я понимал, что без нее Себастьян Гоевин не осмелится начать войну с Землей за обладание Галактикой. Кроме того, чувствовал: в Библиотеке скрыто что-то еще, не имеющее никакого отношения к технологиям и ДНК джантшун, но чрезвычайно важное для понимания грядущей войны, ее причин и последствий.

Я опустился на берег озера, посмотрел в зеркало и спросил:

— Где?

Зеркало ответило мне молчанием.

Я повторил:

— Где находится Библиотека?

Мое отражение в зеркале, которое продолжало стоять, обратилось ко мне:

— Зачем ты ищешь Библиотеку?

Я не мог ответить на этот вопрос.

— А ты не задумывался, Ларс Русс, наследный принц Скан Джун Таш, что Библиотека может быть вымыслом, мифом, программой, встроенной в каждого семилетнего джантшун, проведшего миллионы лет на Планете-Мавзолее и воскресшего в другом мире? Почему ты так уверен, что Библиотека существует?

Я задумался. Распался на мириады песчинок, каждая из которых углубилась во Вселенную, пытаясь найти следы, артефакта Джантшун, спрятанного много миллионов лет назад. Но нигде я не обнаружил и намека на Библиотеку.

— Она должна быть! — вскричал я.

— Почему ты и твое альтер-эго с таким упорством цепляетесь за эту древнюю легенду?

Мое отражение говорило насмешливо. Оно потешалось надо мной, выплевывало слова, точно ребенок дразнилку, но я не обращал на это внимания. Для меня была важна только информация.

— Кого ты называешь моим альтер-эго? — спросил я.

— Конечно, Себастьяна Гоевина, или как там его зовут по-настоящему… Он — твоя полная противоположность. Ты помнишь, чьим сыном был Гоевин? Или твоя память прячет такие нюансы?

Я в зеркале зловеще улыбнулся и упал на песчаный берег…

Я реальный, если то мое ощущение можно было назвать реальностью, углубился в воспоминания. Но как только попытался вызвать образ Себастьяна Гоевина из памяти, чтобы ответить на вопрос своего отражения, сразу натолкнулся на плотную глухую стену, в которой не было просвета. Я почувствовал, что в этой стене есть дверь, только она замурована. Напряг зрение и даже увидел свежие кирпичи. Но как ни старался разбить их, все усилия были тщетны.

Я сдался… Отступил…

— Не помню ничего. Я не помню, кто такой Себастьян Гоевин и чьим сыном он был. Разве это важно?