Дмитрий Самохин - Меняла Душ

Произнося всю эту чушь, Костарев одновременно настороженно всматривался в лица Зубарева и Яровцева, пытаясь определить, о чем они разговаривали за минуту до его появления. Но оба выглядели совершенно невозмутимыми. Каменные, отстраненные, словно разведчики, засланные с тщательно проработанной легендой в стан врага.

— Сергей сообщил мне о смерти Пруткова, — спокойно сказал Яровцев, наблюдая за реакцией Костарева.

Семен напрягся, но вида не подал, что его это как-то касается.

— Да уж, большая потеря. Ничего не скажешь, — произнес тихо Костарев. — И как не вовремя! Почему же Ваня в петлю полез, а? Непонятно. Кажется, он даже не оставил записки? Я уже распорядился. Семья Пруткова получит содержание и компенсацию. У него престарелая мать и сестра. Платить будем обеим.

Яровцев натянуто улыбнулся:

— Ты всё правильно сделал, Семен. Так и надо.

— Пойдемте, все гости уже собрались. Только вас и ждут. Еще столько всего обсудить и сделать надо. Время не терпит! — радушно распахнул объятия Костарев.

Он пробуждался и впадал в забытье. Он забыл, кто он такой, и не знал, где он находится. Когда он просыпался, ему делали инъекцию в шею, и он вновь погружался в зыбкую дрему. В дрему, наполненную воспоминаниями. Он проживал заново свою двухсотлетнюю жизнь.

Он вспоминал тот день, когда обнаружил в себе Дар Менялы Душ и понял, что он избранный.

Он — Матвей Ставрогин по кличке Ставр.

Это было почти два века назад.

Собирались, как это уже вошло в традицию, у Юли Большеглядовой. Родители ее отправились на дачу в середине января, чтобы не смущать молодежь, и Юля, пользуясь полной свободой, наприглашала друзей, которые, в свою очередь, поставили условие, что придут только с подругами, и набрали выпивки на всех — три ящика пива и бутылок шесть водки, чтобы не бегать опосля, когда горючее закончится. А водка, как впрочем, и пиво, имеет дурную привычку заканчиваться в самое неподходящее время.

Специального случая для вечеринки выдумывать не пришлось. Просто всем захотелось отдохнуть телом и расслабиться душой после двух месяцев учебы. Да и вечеринок давно не устраивали. А дискотека в школе намечалась только к концу семестра, то есть ждать ее еще месяца три, если только директор не удумает отменить все гульбища по случаю своего плохого настроения. Да и разве можно так хорошо оторваться на школьной дискотеке, как получалось у Юли Большеглядовой.

К вечеринке готовились загодя. Каждый приглашенный принял на себя особую задачу, за которую и отвечал. Юля Большеглядова предоставляла квартиру для гульбы, и потому с нее более никто ничего не спрашивал. Наоборот, в поддержку ей были выделены две девчонки, чтобы навести марафет в квартире к приходу гостей.

Матвей Ставрогин и Сергей Сумкин отвечали за пивное наполнение. Они должны были съездить на оптовую базу в Рыбацкое и купить там ящик пива. Первоначально эту задачу поставили перед Сумкиным, но потом испугались, памятуя о его шебутном характере и непутевой тяге ко всему горькому. Проконтролировать Сумкина вызвался Ставрогин, который ничем другим заниматься не хотел, поскольку новая девушка, с которой он познакомился два месяца назад, занимала всё его свободное время, так что и на учебу стало не хватать. Отчего твердый хорошист Ставрогин медленно, но верно скатывался в троечники, а по химии за прошлый семестр огреб «двояк», чего нисколько не смущался, а в дневнике оценку подделал для родителей. Девочка Матвея — тоже, кстати, Юля, он питал какую-то нездоровую страсть ко всем Юлям — была на два года младше его и училась в девятом классе, но Ставрогина это нисколько не смущало.

Для закупки пива день выдался солнечный, но морозный. Столбик термометра окучивал цифру тридцать градусов со знаком «минус» и не хотел никак от нее отклеиваться. Ехать в Рыбацкое за одним ящиком не улыбалось, чтобы потом его еще и на своем горбу тащить обратно к парку Победы. А покупать пиво в соседнем ларьке тоже не было резона, посколку денег было мало. И Ставрогин с Сумкиным рассудили трезво, что лучше съездить один раз в Рыбацкое, а на оставшиеся деньги выпить того же пива немедленно, чтобы не было потом так тягостно вести хмельной напиток через весь город.

Встретиться условились в одиннадцать утра у метро на входе. С утра мороз был особенно злой. Ставрогин пришел первым и стал ждать. Сумкин, как всегда, опаздывал. Матвей купил бутылку «Клинского редкого» и стал печально ее посасывать, не осмеливаясь вступить в помещение метрополитена, где бдительные сотрудники правоохранительных органов непременно изловят выпившего юношу и под угрозой звонка родителям и внушительного штрафа выжмут из Матвея все деньги, которыми он располагал.

Пришлось жаться на улице.

Бутылка холодила пальцы. Мороз подбирался к ногам, и Ставрогин активно переминался с ноги на ногу, чтобы изгнать холод. От нечего делать, Матвей стал озираться по сторонам и с любопытством разглядывать прохожих.

Вот прошел мимо человек, укутанный в дорогую шубу, с намотанным на горло шарфом и в широкополой американской шляпе из черного фетра. Густая черная борода и седые усы. Матвей уцепился за него взглядом только из-за того, что ему понравилась шляпа. Ставрогин давно о такой мечтал, вот только нигде найти не мог. Возможно, что он не заходил в те магазины, где могли торговать подобным товаром, или в Петербург не ввозили «американки», считая, что россияне и без этого развращены заокеанской культурой. Он так пристально разглядывал «ковбоя», что тот расплылся перед его глазами белесым туманом, и Матвею померещилось, что он видит огромное пушистое облако, окутанное проводами и нитками, расходящимися в разные стороны и терявшимися в пустоте. Но это оказалось не просто видение и не просто облако. Матвей Ставрогин вдруг почувствовал, что обладает властью над этим облаком. Мгновение — и видение растаяло. Мужик в американской шляпе продолжал свой путь, а от подземного перехода к метро бежал Сергей Сумкин, не выпуская из зубов сигарету, отчего напоминал пароход.

— Привет, брателло, не замерз? — не доходя нескольких метров до Матвея, закричал Сергей.

— Чего опаздываешь? — недовольно пробурчал Ставрогин, хотя опоздание Сумкина в этот момент его волновало мало. Душою и мыслями он еще был в странном происшествии, что приключилось с ним минутой раньше.

Сергей пробурчал что-то, но Матвей не обратил внимания на смысл его слов. Они спустились в метро и вошли вместе с толпой в вагон. Всю дорогу до Рыбацкого Матвей молчал. Он пристально разглядывал людей, пытаясь проникнуть в их тела, но ничего не происходило. Однажды посетившее видение не возвращалось.