Алексей Колентьев - Партизаны третьей мировой. Главный противник

– Бонжур, капиталист проклятый. Почему молчал так долго, а?

Матинелли, всё ещё держа руки на виду, сбросил одного из покойников на пол и уселся на стул–вертушку, ввинченный в настланные поверх земляного пола плотно пригнанные доски. Я примостился напротив таким образом, чтобы дверь и итальянец были всё время на виду. Не спрашивая моего разрешения, Матинелли закурил, сладковатый ментоловый дух поплыл по комнате. Вспомнилось, что ментоловые сигареты у нас обычно курят исключительно шлюхи среднего пошиба, однако вслух я этого, само собой, не сказал. Между тем наёмник стал говорить, не скрывая радости от того, что нашёл меня.

– Были проверки, сначала от фирмы, затем трясла американская разведка. Прошёл карантин, и через неделю после повторного опроса отделом внутренней безопасности снова вернули в строй. Я ведь был в плену, но история вышла правдоподобная – отстали. Но людей не хватает, теперь дома даже самый последний пропойца не желает ехать в Россию. И даже за очень хорошие деньги… Скоро начнут заключённых вербовать.

Иностранец говорил это не просто так, в голосе его слышались тревожные нотки. Видимо, всё пошло не совсем так, как планировалось, и у многих появились определённые сомнения.

– Большие потери?

– О, нет, вернее, не совсем это слово. Нам говорили, что русских войск уже нигде нет, а они появляются как будто бы из ниоткуда. Люди рассчитывали, что просто поедут охранять пустые земли и подбирать трофеи. Сначала так и было, но…

– Всегда есть риск ошибиться, приятель. Почему не вышел на связь, как договаривались?

Итальянец раздражённо мотнул головой, словно прогоняя назойливого слепня. Потом, медленно подбирая слова, объяснил:

– За мной следили американцы, поэтому, как только представилась возможность, я от всего избавился. Но потом решил, что если буду рядом с тем местом, куда ты стремился, то рано или поздно случай представится. Пьетро, сказал я себе, если русский не дурак и не трус, он ещё появится. Всё, что нужно было сделать, это подумать, где ты можешь появиться. Я подал рапорт начальнику службы снабжения, он за определённую плату организовал мой перевод в службу грузоперевозок. Мотаюсь, слушаю людей и смотрю в оба…

– Похоже на легенду, иностранец. Спасает тебя только то, что среди моих людей нет предателя и о нападении ты ничего заранее знать не мог. Думаю, что ты нас продал, потому и жив, а курсируешь тут по заданию американцев. Я не дурак, тут ты всё верно смекнул.

Лицо Матинелли стало белым. На щеках выступили бисеринки крупного пота. Не похоже, что играет, хотя проверить возможности всё равно нет. Вообще, с нашей последней встречи он не сильно изменился, разве что теперь был одет с большей тщательностью: форменные брюки, куртка подходящей по сезону осенней расцветки, кепи с коротким широким козырьком, на груди выточка с сержантскими нашивками, правый рукав куртки украшен круглой эмблемой «Блэкстоун». Автомата при нём не было, только у правого бедра пристёгнута пустая сейчас тактическая кобура, совмещённая с ножнами. Пистолет и уже знакомый мне клинок аккуратно лежат на небольшом откидном столике у дальней стены комнаты. Предусмотрительный наёмник заранее разоружился, настолько был уверен в том, что его не станут убивать. Своих он ловко обманул: как только начался кипеш, он побежал следом за старшим наряда, прирезал его, убрал дежурную смену двумя точными выстрелами, а потом стал дожидаться нас. Под моим внимательным взглядом Матинелли чуть поёжился, но всё же страха не обнаруживал слишком явно. Он быстро заговорил, отчего я стал хуже его понимать.

– Поверить трудно… я понимаю, – итальянец глубоко затянулся и выпустил вонючий дым в пол. – Но ещё бы пара дней, и поиски перестали бы быть актуальны, эль Дьябло. Поверь, Пьетро Матинелли предпочитает быть не таким богатым, но живым. Разъезжая по этому дикому лесу, я очень рискую, но ставки с момента нашей последней встречи возросли.

Совокупность жестов, выражение глаз и мимика лица говорили, что парень либо отличный актёр, либо действительно нуждался в разговоре. Я неопределённо кивнул, всем своим видом показывая полное безразличие и крайнюю степень недоверия:

– Значит опять большие деньги… Где–то я уже это слышал. Цена вопроса?

– Девять миллионов «амеро», транш для погашения задолженности перед всеми службами тылового обеспечения центральной оккупационной зоны. Туда входят премии и проценты по выслуге лет. Всем наёмникам платят наличными, ты же помнишь. Ещё прибавь сюда премии тем бедолагам, что сейчас гниют на передовой, их тоже не забыли.

Сумму он назвал и впрямь серьезную, однако у меня не было желания рисковать людьми из–за американских денег или светлого будущего отдельно взятого итальянского прощелыги. Деньги надежно охраняют, и второй раз фокус с налётом на инкассаторов не получится. Амеры увеличили довольствие наёмникам, отказались от кредиток… Странно. Может быть, среди оккупантов начинаются первые признаки паники, хотя лично я никакого повода для неё не вижу: они побеждают, наша армия пока только огрызается, и не факт, что у уцелевших получится достойно ответить. На базу необходимо проникнуть, но денежный самолёт привлечёт слишком много внимания. Поэтому, скорее всего, придётся закончить наше сотрудничество и убрать иностранца прямо тут. Я уже примеривался, как быстро смогу, вставая, дать итальянцу в кадык, а когда он упадёт, просто пристрелю. Важно ударить именно рукой, подсознательно противник всегда в первую очередь следит за оружием.

– Ну не знаю, не знаю, – я уже начал подниматься, готовясь ударить. – Слишком это всё расплывчато.

– Груз с деньгами прибудет на авиабазу десятого октября, поздно вечером, я…

Иностранец точно родился в рубашке. Когда Матинелли торопливо произнёс волшебное слово «авиабаза», я едва сдержался, чтобы сохранить естественность движений. Встав, я намеренно повернулся к наёмнику спиной, чтобы унять радостную дрожь. Когда я снова заговорил, голос мой снова звучал ровно:

– Это всё равно походит на ловушку, однако излагай, что привлекательного есть в этой сделке лично для меня. Сам понимаешь, авиабаза – это не то место, где можно вот так просто взять полный самолёт бабла и спокойно уйти.

Сказать, что иностранец обрадовался, значит приуменьшить всю гамму позитива отразившуюся на его лице, а от блеска его светлых глаз меня даже замутило. Но впервые за долгие месяцы бегства и гнетущего чувства безысходности я понял, что боги войны услышали мои искренние, хоть и зачастую нецензурные молитвы.

Россия, 4 октября 2011 г. Приблизительно 200 километров от г. Углегорск. 08.01 по местному времени. Штабной ЗКП 182–го гвардейского тяжёлого бомбардировочного авиаполка. Временный командный центр Юго–восточного фронта. Командир ударно–тактического отряда фронтового подчинения «Вихрь» ОСК «Восток» – майор Андрей Раскатов. Особое задание, или Почему диверсант не задаёт лишних вопросов начальству.