Вадим Проскурин - Взлет индюка

Рейнблад расхохотался еще раз.

— Бедный Джон, — сказал он. — При случае расскажи ему, от чего его эльфы спасли. Хотя он еще не знает…

— Чего не знает? — уточнила Алиса. — Что леди Патриция садизм любила?

— Садизм — это еще ничего, — сказал Рейнблад. — Это в ней не самое мерзкое было. Дура она была редкостная. Тупая, наглая, самовлюбленная… Ладно, хватит покойницу обижать, а то начнет во сне являться…

— Джон говорил, это суеверие, — заметила Алиса.

— Сам знаю, что суеверие, — согласился Рейнблад. — Но от этого не легче. Тут вот какая штука получается. Ты можешь не верить в суеверие, но какая-то часть твоей души все равно верит, и запретить ей верить ты не можешь. А если можешь, значит, ты даос восьмидесятого уровня, и все эти проблемы тебя вообще не должны волновать.

— Ну да, наверное… — пробормотала Алиса.

Некоторое время Алиса молчала, затем спросила:

— Что со мной теперь будет?

— Ничего, — ответил Рейнблад. — Только никому больше не рассказывай, как ты Патти споила. Не поймут. Странно, я думал, ты умнее.

— А я и есть умнее, — сказала Алиса. — Я когда поняла, что спирт ее не убьет, оттащила ее в безлюдный уголок, повалила наземь и стала забивать ногами. Два раза успела пнуть, вдруг слышу, кто-то идет, поднимаю глаза, гляжу — Никс Милосердная, эльфы! Как я оттуда рванула… Прибежала к себе во флигель, думаю, приглючилось. И тут она орать начала…

— А где Джон был, когда ты во флигель прибежала? — спросил Рейнблад.

Алиса нахмурилась.

— За мной подсматривал, — ответила она. — Его, видите ли, прикалывало, добью я ее или кишка у меня тонка. Гад он, Джон мой. Он и стрелять не сразу начал, только когда эльфы ее окончательно замучили, а так смотрел из кустов, любовался… Он ее тоже сильно ненавидел.

— Патти все ненавидели, — вздохнул Рейнблад. — А теперь, как померла, жалко ее. Ладно, достаточно о ней. Иди, занимайся своими делами, а я пойду, посмотрю, как у Джона пытка идет. Мне сейчас недосуг с тобой возиться, но как время найдется, мы с тобой еще раз побеседуем. Или Джека пришлю.

— Только не Джека! — воскликнула Алиса.

— И чего вы все его так не любите? — удивился Рейнблад. — По сравнению с твоим Джоном он как невинная овечка.

— Джон милый, — сказала Алиса. — А Джек скользкий.

— За то его и держу, — улыбнулся Рейнблад. — Не всем же быть милыми, кто-то должен быть скользким. Ладно, иди отсюда и будь готова. А ты писать-то умеешь?

— Только читать, — сказала Алиса. — Да и то по слогам. Некогда мне тренироваться.

— Значит, надиктуешь, — сказал Рейнблад. — Все, цыпа, пошла отсюда.

Когда Питер вошел в приемную его божественности, там было на удивление пусто, вообще ни одного посетителя. Только секретарша, ее, кажется, Памела зовут, сидела и вязала что-то на спицах.

— А чего это тут сегодня типа никого? — обратился Питер к секретарше.

— Приема нет, — объяснила секретарша. — Джек тоже не принимает.

— А чего вдруг? — спросил Питер.

— А вот как его божественность вернется, так сразу перед вами отчитается, — произнесла секретарша с сарказмом в голосе.

— Да я, это… — замялся Питер. — Я просто так спросил.

— Просто так бывает только как, — заявила секретарша. — Подите прочь, почтенный.

Поведение секретарши начало удивлять Питера — раньше она обращалась к нему гораздо вежливее. Может, она его не узнала? Он в последнее время, с тех пор, как померла Окно В Полночь, не то чтобы стал пренебрегать гигиеной, но…

— Я Питер Пейн, — представился Питер. — Дьякон пилигримов.

— Ой, — сказала секретарша и покраснела. — Не узнала, богатым будете, ваше преосвященство. Вы, наверное, только что с задания?

— Ну да, типа того, — смущенно пробормотал Питер.

Он не стал признаваться, что теперь он всегда такой потрепанный, а не только когда сразу по возвращении из экспедиции. Все равно эта женщина не поймет, подумает, с ума сошел от математики. И в чем-то будет права.

— У вас что-то срочное? — спросила секретарша.

Питер молча кивнул.

— Герхард в Драй Крик уехал, — сказала секретарша. — Только никому не говорите, это как бы тайна. Говорят, там эльфийская армия.

— Что?! — изумился Питер.

— Я вот тоже не верю, — сказала секретарша. — Ерунда, по-моему, Драй Крик — он совсем рядом, всего-то четыре часа верхом. Откуда там эльфийская армия?

Питер не стал объяснять ей, откуда там эльфийская армия. Во-первых, он сам этого не знал, а во-вторых, на объяснения не было времени. Один раз он уже опоздал с докладом, опоздать второй раз — недопустимо. Теперь, когда над человеческой общиной нависла черная тень эльфийской угрозы, особенно важно как можно быстрее передать кардиналу благую весть о нечеловеческом космическом интеллекте. Скоро все изменится, и никакие эльфы больше не будут страшны человеческой расе. В самом деле, что могут противопоставить несчастные уроды божьей воле, выражаемой через объединенную огневую мощь всей спутниковой группировки? Разве что убить себя, чтобы не мучиться.

Питер вернулся домой, вытащил из сейфа бластер и очки, хотел было собрать еды в дорогу, но махнул рукой, лишь наполнил бутыль водой из водопроводной колонки. Даже смену белья не стал брать, не до того сейчас. Запер входную дверь и ворота, сходил в конюшню, оседлал лошадь (от услуг конюха-раба пришлось отказаться, денег в кошельке почти не осталось) и поехал в Драй Крик.

В дороге никаких происшествий не случилось, и незадолго до полудня Питер прибыл на территорию поместья. Окинул безразличным взглядом груду деревянного хлама, оставшуюся от сотни роскошных карет, и въехал в парк. А вернее, попытался въехать. Едва он направил лошадь в парковую аллею, ему преградил дорогу незнакомый молодой рыцарь с козлиной бородкой и шальными глазами.

— Куда прешь, шантрапа подзаборная?! — поприветствовал он Питера.

Питер не удостоил солдафона ответом, просто откинул волосы со лба (надо при случае в баню сходить, голову помыть) и продемонстрировал дьяконскую татуировку.

— Фигасе, — сказал рыцарь. — Прошу простить, ваше преосвященство, не признал. Но на лошади дальше по-любому нельзя. Даже вашему преосвященству.

Питер спешился и попытался вручить повод рыцарю, но тот поспешно отвернулся, дескать, ничего не вижу и намеков не понимаю.

— Присмотри за лошадью, воин, — приказал Питер.

— Я не воин, я рыцарь, — уточнил рыцарь. — И тем более не конюх.

— А мне покласть, — сказал Питер.

Внутри него начала закипать злость.

— А мне тоже, — сказал рыцарь.

И как бы невзначай положил руку на рукоять меча. Питер вспомнил, что свой меч забыл дома.

Неизвестно, чем бы закончилась эта беседа, если бы ее не прервало появление еще одного рыцаря, с капитанскими погонами на плечах.