Вадим Проскурин - Война индюка

Джинджер отрицательно помотала головой.

— Да ты что! — изумилась Трейси. — Про мермейдов все знают! Это такие зеленые орчихи с рыбьими хвостами, они в речках живут и еще в прудах и озерах всяких.

— Русалки, что ли? — спросила Джинджер.

— Сама ты русалка! — возмутилась Трейси. — Русалки — это по-орочьи, а по-человечьему они называются мермейды. У мермейды на хвосте чешуя, как у рыбы, и еще волосы зеленые, потому что тина налипает, и водоросли всякие.

— Врешь ты все, — возразила Джинджер. — В Донки-Ривер водорослей не бывает, а тины — тем более. Мне тетя Бродячка рассказывала, ее дядя Дик возил с собой в эту… команду…

— Командировку, — поправила подругу Трейси. — Когда кто-то куда-то уезжает по делам, это называется «командировка». А команда — это когда кто-то кому-то кричит, чтобы что-то сделали. Вот мой папа, например, когда кричит: «Эй, распиздяи, почему ни хрена ни сделано, на мясо сдам, жабы недотраханные!» — это команда. А когда дядя Невилл в Эльфланд ездил — это командировка.

— Дядя Невилл не в Эльфланд ездил, а в Оркланд, — заявила Джинджер.

— А вот и нет! — возразила Трейси. — Он всем говорил, что ездил в Оркланд, а на самом деле ездил в Эльфланд.

— Глупости не говори! — возмутилась Джинджер. — Дядя Невилл всем говорил, что поехал вообще в Ноддинг Донки.

— Это была двойная операция прикрытия, — объяснила ей Трейси. — Дядя Невилл всем сказал, что поехал в Ноддинг Донки, а сам поехал в Эльфланд через Оркланд, чтобы если кто пропалит, потом отмазаться, что поехал в Оркланд, а всем сказал, что поехал в Ноддинг Донки. А на самом деле поехал в Эльфланд. Поняла?

Джинджер отрицательно покачала головой.

— Дура, — сказала Трейси.

— Сама ты дура! — возмутилась Джинджер. — Будешь ругаться — в лоб дам. Меня дядя Дик научил.

Трейси скривилась и сказал:

— Да чему он тебя научил? Дядя Дик — орчила позорный, и драться не умеет. Мой папа говорит, что во всей нашей богадельне только дядя Джон драться умеет, а все остальные — лохи позорные.

— А что такое богадельня? — спросила Джинджер.

Трейси задумалась, затем нехотя ответила:

— Точно не знаю. Наверное, когда боги что-то то делают.

— Боги ничего не делают, — возразила Джинджер. — Дядя Джон говорит, боги только шутят и глумятся, а по делу ничего не делают. Так что ты неправильно говоришь, дура ты.

— За базаром следи, сучара! — рявкнула Трейси и размахнулась, чтобы отвесить подруге пощечину, но та ловко отразила удар, попыталась контратаковать, но безуспешно — Трейси была крупнее и сильнее.

Трейси победила в борьбе быстро и безоговорочно. Завалила подругу на землю, навалилась сверху, завернула руку за спину и пропыхтела, тяжело дыша:

— Проси пощады!

— Отвали, сука блядская, — отозвалась Джинджер. — Отпусти руку, больно! А ну слезь с меня, лесбиянка! А то играть с тобой не буду!

Трейси помедлила, затем слезла. Джинджер поднялась и стала отряхиваться, приговаривая:

— Не буду играть с тобой, жаба агрессивная.

— А зачем тогда я с тебя слезла? — спросила Трейси.

— Потому что дура! — ответила Джинджер.

Следующие две-три минуты они бегали: Джинджер убегала, а Трейси догоняла. Потом Трейси споткнулась об корень и растянулась во весь рост, порвав при этом чулок на коленке.

— Жаба неуклюжая, — прокомментировала Джинджер это событие. — Вот попадет тебе от мамы…

— Зато у меня мама есть! — заявила Трейси. — А твой папа все время… гм…

Трейси смущенно осеклась. Они с Джинджер привыкли все время подкалывать друг друга, но есть вещи, которые лучше не произносить, чтобы не поругаться всерьез.

— Сука ты, — мрачно произнесла Джинджер.

Обиженно отвернулась и пошла прочь.

— Эй, Джинджер! — позвала ее Трейси. — Прости, я не нарочно.

— Не прощу, — отозвалась Джинджер.

Это была неправда, она сама прекрасно понимала, что простит. Подуется минуту-другую и простит. Папа говорит, что сильные люди либо прощают врагов, либо убивают. А убивать Трейси она не хотела, потому что если убить Трейси, играть будет не с кем. Трейси, конечно, дура, но Кристи — вообще тупая овца, а остальные девчонки даже упоминания не заслуживают.

Впереди что-то хрустнуло.

— Ой! — вскрикнула Джинджер. — Кто здесь?

— Тише, дура! — прошипела сзади Трейси. — Это эльфийский диверсант. Или вообще черный монах. Знаешь, кто такой черный монах?

Джинджер отрицательно помотала головой. Потом подумала, что надо что-то сказать вслух, потому что темно и Трейси не видит, помотала она головой или покивала или просто тупит, но к этому времени говорить ничего стало уже не нужно, потому что Трейси подошла вплотную, обняла подругу и зашептала прямо в ухо:

— Черный монах — это такой эльф переодетый, у него под балахоном бластер и телефон. Он в библиотеке жил, пока копы не прогнали.

— Врешь ты все, — перебила ее Джинджер. — Копы — придурки, им с черным монахом не справиться.

— А они и не справились, — подтвердила Трейси. — Они его просто прогнали, теперь он по ночам ходит по городу и кровищу пьет.

— Как пьет? — не поняла Джинджер.

— Как вурдалак, — объяснила Трейси. — Нападает, гипнотизирует и пьет. Шею прокусывает. Или руку, например.

— Или ногу, — добавила Джинджер.

— Гм, — сказала Трейси. — Ну, не знаю… А в ногах вены есть?

— Есть, — заявила Джинджер. — У тети Бродячки видела, какие вены на ногах опухшие?

— Это потому, что она орчанка, — предположила Трейси. — Больная и страшная. Ни кожи, ни рожи.

— Зато она добрая, — сказала Джинджер.

— Добрая, — подтвердила Трейси. — И еще умная. Но страшная. Ни кожи, ни рожи.

— Ой, гляди сюда, — сказала Джинджер. — Видишь елку?

— Угу, — кивнула Трейси. — И чего?

— Ее раньше не было, — сказала Джинджер. — Это, наверное, черный монах. Он, наверное, в дерево превратился, чтобы не узнали.

— Эльфы не умеют превращаться в деревья, — возразила Трейси. — Ой!

Она вскрикнула потому, что елка зашевелилась, сделала шаг, и оказалось, что это не елка, а все-таки черный монах. Трейси подумала, что надо бежать, но не смогла сделать ни шагу. Очевидно, монах загипнотизировал.

Черный монах сделал еще один шаг навстречу, капюшон при этом зацепился за низко растущую ветку и приподнялся. На девочек уставились жутко выпученные эльфийские глазища-буркалы. Джинджер взвизгнула, попятилась назад, обо что-то споткнулась и села наземь, еще раз взвизгнув.

— Тише, — сказал черный монах, почему-то женским голосом. — Тише, девочки, я вас не трону, не бойтесь.

— Не надо пить мою кровь, — попросила Джинджер. — Я еще маленькая, у меня нельзя пить кровь.

Существо, похожее на монаха, сделало еще два шага навстречу, село на пень и откинуло капюшон. Теперь не вызывало сомнений, что это эльф, а вернее, эльфийка — огромные белые глазищи, торчащие остроконечные уши, белые волосы, все это было отлично видно даже в тусклом звездном свете.