Юрий Валин - Эльдорадо для Кошки-2 (СИ)

— Возвращаемся, живо! — закричала Катрин.

Слева застучали копыта, промелькнуло светлое пятно вновь взлетевшей в седло Блоод. Нет, на такой рискованный цирковой фокус Катрин была не способна. Девушка выдернула из петли у седла глефу и бросила поводья:

— Давай-ка сам, Танк. Вернешься, отборной морковкой кормить буду…

…Катрин петляла между деревьями, перепрыгивала и проламывала с ходу кусты. Дыхание, ритм — забыла, чему учили? Черт, откормила задницу. Какой, на хрен, ритм в этих зарослях? Глаза бы не повыкалывать…

Просвет…

Катрин вылетела на поляну. Среди ромашек плясал и ржал гнедой конь суккуба. Ему вторила запряженная в телегу Белесая. Раскачивалась на суку полуободранная оленья туша… Под ней барахталась опрокинутая на спину Ингерн. Рубашка служанки была разодрана, из-под лохмотьев виднелись молочно-белые груди. Девчонку держал за волосы какой-то бородатый тип сугубо бродяжьего вида, а лезвие его ножа было прижато к горлу служанки. Появившуюся из леса Катрин никто не заметил. Ингерн брыкалась, пытаясь вырваться — нож у шеи девица вообще игнорировала. Разбойник же на жертву даже не смотрел, он был поглощен иным зрелищем…

Блоод наступала на двух заросших бородачей. Мужчины пятились, ланон-ши улыбалась. Ее мягкие движения уже начали зачаровывать лесных оборванцев. Оба были вооружены и, по всей видимости, не питали иллюзий насчет своей дальнейшей судьбы. Только лук в руках одного никак не желал натягиваться. Его напарник пытался не выронить из слабеющих рук копье. Блоод простерла красивую когтистую руку, поманила пальчиком, сладострастно повела плечами. Шнуровка рубашки, конечно, не разошлась до пупочка, но в этаком полуприкрытом виде грудь желтокожей красавицы казалась даже соблазнительнее. Мужчины были готовы сдаться — мягкая травяная постель раскинулась прямо под ногами, о чем еще мечтать-то? Отвлекали фыркающие кони и длинный стилет на поясе черноволосой искусительницы. Вид оружия подсознательно всё еще несколько отрезвлял очарованных насильников…

Катрин бесшумно скользила по ромашкам, заходя со спины к согнувшемуся на коленях мужчине. Один удар глефой и отлетит грязная лапа с ножом. Еще заложниц вздумал брать, ублюдок. Шпионка перекинула глефу под левую руку — так бить было удобнее…

Ингерн, отдирая мужские пальцы от своих волос, сучила ногами в свободных 'охотничьих' брюках. Штаны, конечно, спасли бедняжку от незамедлительного сексуального контакта, но бешенство служанки от этого отнюдь не уменьшилось. Яростные трепыхания жертвы беспокоили насильника и не давали целиком попасть под околдовывающий морок ланон-ши. Мужик выдавил из себя нечленораздельный крик, призывая товарищей не поддаваться чарам обольстительного существа. Оба самца повернули головы — взгляды обоих были бессмысленно пусты. Суккуб подступила слишком близко, и в мужских головах не осталось ничего кроме сладостно-болезненого предвкушения. Вопль товарища, сидящего над грязной и растрепанной девкой, оставил обреченных жертв суккуба равнодушными, но вот присутствие за его спиной злобной высокой блондинки смутно удивило. В этот момент Блоод нежно коснулась руки лучника своими опасными пальчиками. Мужик пьяно улыбнулся и, поворачиваясь к прекрасной даркше, выронил оружие. Но было уже поздно. Тип с ножом оглянулся, чтобы узнать, что привлекло внимание лишившихся разума друзей…

Катрин увидела, как расширились его глаза. Ну да, стерва с глефой выглядела достаточно грозной, чтобы любой сукин сын наделал в штаны. Грабитель наверняка решил, что пора покинуть полянку, перенаселенную ужасными красавицами.

В принципе, Катрин не возражала. Пусть проваливает. Но прежде, чем отпустить волосы девчонки, грязный урод совершил безумный и непоправимый поступок. Его нож опустился, слепо, но сильно ударив в грудь Ингерн…

…Стиснув зубы, Катрин прыгнула вперед. Лесной грабитель успел лишь подняться на ноги. Неизвестно, оставались ли у него изначально шансы унести свою задницу, но роковой удар ножа свел их к нулю. Катрин ударила как копьем — с такой силой, что лезвие глефы, расчленив позвоночник, вышло из груди сукиного сына. Мужчина повалился вперед, увлекая за собой глефу…

…Выпустив древко, Катрин кинула взгляд в сторону подруги. У Блоод все шло штатно. Правда, двумя самцами одновременно пользоваться было неудобно. Поэтому тот, что поплоше, уже свернулся на траве калачиком — из-под его руки торчала рукоять стилета. Его более крупный и полнокровный приятель покорно оседал на землю в нежнейших объятиях суккуба…

Катрин перевела взгляд на лежащую у ее ног Ингерн. Глаза девчонки изумленно моргали — она смотрела в небо. Из раны чуть ниже левой груди частыми толчками выплескивалась кровь. Ингерн глянула на кровавый ручеёк, снова моргнула…

Конец. Проникающее, несовместимое с жизнью. Там ведь сердце…

В голове Катрин промелькнуло все, что рассказывали охотники у горьковатых костров в африканской саванне. О ранах. Колото-резаных, огнестрельных, слепых и навылет, о минно-взрывных, что дробят кости и лохматят плоть, превращая конечность в драную тряпку. О том, как нужно и должно профессионалу цепляться за жизнь. До последнего. До чуда…

Катрин упала на колени.

— Спокойно, девочка, — ладонь, прижатая к ране, моментально стала горячей. Родник пульсировал, толкал прямо в ладонь.

— Меня убили? — прошептала Ингерн.

— Нет. Хочешь жить — будешь. Молчи. Руку сюда. Слушайся!

Тут до Катрин дошло, что за звук так назойливо терзает уши. Выл Даллап. Он выбрался из чащи как раз в тот момент, когда сдуревший урод ткнул ножом жену. Ветеран видел достаточно ран и увечий, чтобы осознать. Закрыв руками лицо, солидный мужчина монотонно и страшно голосил…

Ингерн с трудом приподняла руку. Жизнь из юной женщины уходила с каждым толчком крови. Катрин подхватила бледную кисть.

— Моя леди, почему он кричит?

— Не слушай. Не бойся. Слушайся только меня. Не смей бояться, говорю!

Катрин не медля, грубовато согнула пальцы девчонки, направила. Ингерн в ужасе распахнула глаза — её указательный палец погружался в собственную, скользкую, пульсирующую горячую плоть. Боль пришла на мгновение позже…

— Держать! Крепко! — зарычала командирша.

Парализованная болью и ужасом проникновения в собственное тело, Ингерн замерла. Палец, уйдя глубоко внутрь, затыкал колотую рану, но кровь все равно обильно сочилась, окрашивая грудь и живот ярким и блестящим лаком. Катрин сдавила скользкую плоть вокруг пугающей живой затычки.

— Даллап!!!

Мужчина выл, ничего не слыша. В обреченном монотонном вое едва можно было разобрать горестное:

— Убили, убили…

— Блоод!