Юрий Валин - Эльдорадо для Кошки-2 (СИ)

Путники двигались с обозом уже полдня. Рыжебородый торговец охотно делился новостями. В ответ приходилось занимательно врать.

— И не говори, уважаемый. Уж как маменька убивалась, и сказать не могу. Ну, теперь, когда тот лекарь-кудесник объявился, может, что и получится. Маменька-то как счастлива будет, — Катрин улыбнулась.

— Оно и понятно, — купец в очередной раз с жалостью оглянулся на едущую в хвосте колонны Блоод. Энгус находился при бедной «незрячей» неотлучно. — И маменьке вашей, и сестре только посочувствовать можно. Кто ж калеку такую замуж возьмет?

— Не в этом дело. Есть охотники. Она у нас чистейшей души девица, да и миловидна. Достойные люди сватаются. Да ведь не взглянет она на избранника своего, не увидит супруга своими глазами, вот что горько да обидно.

— Да чего на него смотреть? — удивился купец. — Ежели человек благородный, значит и красивый.

— Ваша правда. Да только и мужу незрячая супруга обузой будет, а то мне, сестре, очень тягостно. Попробуем вылечить. Что мы, нищие какие-нибудь? Десять «корон» наскребли, да и на дорогу кое-что нашлось.

— Так-то оно так. Да только рискованно приличным девицам в путешествия пускаться. Что ваш охранник один-то сделает? Не ровен час, налетят недобрые люди, — купец озабоченно глянул на полоску леса далеко впереди.

— Лошади у нас хорошие, уйдем. А не уйдем, боги помогут.

Купец вздохнул:

— Отчаянная ты девушка, как я погляжу. Да только на богов шибко не надейтесь. Не встречал я богов на тракте. Может, где в иных местах…

— Наши боги всегда при нас, — Катрин похлопала по древку глефы. — Не всесильные, зато верные. Мы в глуши выросли.

— Тебе, уж прости за прямоту, сотней командовать, а не замуж выходить.

— Так я пока замуж и не собираюсь, — засмеялась светловолосая оторва. — Вот сестрицу пристрою, тогда подумаю.

— Дело твое, да только ехали бы вы с нами. Медленно, конечно, зато надежно. У меня, вон, аж трое «серых» в охране есть. Парни опытные.

— Спасибо за предложение, уважаемый. Да только торопимся мы. Маменьке обещали до холодов вернуться. А «серые» нынче не те пошли. Вот папенька мой, покойный, бывало, по шесть дней из лесу не вылезал…

Холмы не холмы, овраги не овраги — так, складки местности. Даже кустов порядочных нет. Нужно было заночевать в последней роще. А теперь уже сумерки подступают.

— Неуютно здесь, — изрек очевидную истину Энгус.

— Привыкнем, — сказала Катрин, пытаясь разглядеть в слабеющем свете карту. — Вот фигня, ничего я здесь не пойму. Теоретически, лес должен быть.

— Вырубили, — предположила Блоод.

— На зубочистки, — согласилась Катрин, скручивая пергамент.

Карту она чуть не уронила, потому что Вороной испуганно попятился. На дороге перед путниками кто-то возник. Энгус молча выхватил топор. Блоод зашипела.

— Господа, господа, — заторопился писклявый голос. — Это всего лишь я, бедный мирный торговец. Не упустите последнюю возможность приобрести мелочи, необходимые в дороге. Дальше ни лавок, ни рынков вы не найдете. И не надейтесь сторговать у диких горцев иголки и пуговицы. Если и найдете, то переплатите впятеро…

— Это кто? — поинтересовалась Катрин.

— Кажется, пикси. Торговец, — после некоторых колебаний объяснил Энгус.

Местный негоциант не доставал макушкой до стремени Вороного. Зато нос у карлика был выдающийся. И почему красный? Вроде бы мелкие народы Эльдорадо никогда не злоупотребляли спиртным, а с носами прямо беда… Потрепанная зеленая куртка и громадный колпак делали торговца похожим на малосъедобный гриб.

— Вы совершенно правы, добрый господин, — заявил 'гриб'. — Я известен на всю округу. Между прочим, победил в упорнейшей конкурентной борьбе. Здесь все…

— Не слушайте его, — сказал Энгус. — У него одна цель — сбить нас с пути.

— Предрассудки и клевета! — мгновенно разволновался карлик. — Ну, какой мне интерес, если вы заблудитесь, попадете в зубы степным волкам или, что еще хуже, в лапы корыстным горцам? Вы слыхали, какие огромные выкупы они требуют?

— Я знакома с горцами. У них отличный сыр. И бесплатный, — насмешливо сообщила Катрин.

— Вам не те горцы попались. Не настоящие. Морок. Самые горные горцы — те истинные разбойники. Зловещие, притом. Сдирают кожу прямо с ушами. У меня тут есть амулеты… — пикси энергично встряхнул большим мешком.

Блоод подала своего гнедого вперед.

— Хотите взглянуть? — низкорослый торговец с готовностью потянул завязки мешка.

Блоод безмолвно откинула капюшон. Негоциант так же молча подхватил мешок и рванул прочь.

Путники двигались по быстро темнеющей дороге. Поразмыслив, Катрин решилась спросить подругу:

— Почему они вас так не любят? Вы же вроде, хм, вообще не пересекаетесь?

— От нас нет пользы. Ни купить, ни продать. Ни съесть. Никакие.

Энгус протестующее хмыкнул. Катрин с ним согласилась:

— Знаешь, Бло, «никакой» тебя точно не назовешь. Индифферентно к тебе относиться вообще невозможно. Мы все здесь белые ненормальные вороны, но ты — нечто вопиющее. Мне бы за тебя нобелевскую премию дали.

— У Кэт крыша… — понимающе сказала парню Блоод.

— …опять поехала, — подтвердил Энгус.

Катрин улыбалась…

Дождь шел весь день. Похоже, королевские земли желали как следует попрощаться с путниками. До Ивовой долины оставался один переход, а там граница, потом знаменитый Южный тракт, по которому придется тащиться непонятно сколько. Катрин не особенно волновалась, время действительно мирное, дорога, в общих чертах, известна. Туризм, а не поход.

Катрин пересказывала друзьям Илиаду. Лишившись гекзаметра, поэма стала смахивать на многосерийный боевик с мыльным уклоном, но друзья слушали пространное повествование с неослабевающим интересом. Весьма поучительны были и комментарии слушателей по поводу активного вмешательства богов в ту знаменитую античную войну. Особенно ехидствовала Блоод. Вероятно, на основании столь же сомнительной, как и у автора бессмертной поэмы, слепоты.

Ближе к вечеру дорога вывела троих путешественников к крепкому хутору. Хозяин, плешивый и брюхатый мужик, громогласно обрадовался гостям. Сулил уютную комнату, жаркое из свинины, молодым дамам — столичный ширитти. Но когда выяснилось, что путешественники не собираются оставаться на ночлег, на глазах помрачнел и принялся уговаривать.

— До границы единственный хутор остался. Не успеете до него добраться — ночь застигнет. Да и негоже благородным господам в такой дыре останавливаться. Там и приготовить постель толком не умеют, и блох страшенных развели. Я ведь дорого не возьму… — обращался хозяин в основном к Энгусу. Когда тот сам повел поить коней, не доверив мрачному детине-работнику, хозяин примолк. Но тут же снова зачастил: