Алекс Орлов - Бросок Саламандры

– Но живыми?

– Как повезет, – пожала плечами Джейн.

«По крайней мере честно», – подумал Эдди.

Внутри он чувствовал странную пустоту и спокойствие. Даже когда стрелял, больше беспокоился о выборе правильной позиции, словно выполнял зачетное упражнение.

Они еще немного постояли, перевели дух, и Джейн, снова окропив водой свой клинок, сказала:

– Ну вот, я готова для решительного удара, А ты?

– Всегда готов, – совершенно серьезно ответил Эдди.

– Тогда вперед.

И они снова пошли на приступ. Джейн первой, а Эдди

справа от нее и чуть позади.

– Только у меня маленькая просьба, Билл, – сказала из темноты Джейн. – Не влепи мне по ошибке пулю, а то в прошлый раз некоторые выстрелы буквально стригли мне уши.

– Все в порядке, я держал твои уши под контролем. Кстати, почему ты не пользуешься автоматом?

– В темноте мне привычнее меч.

– Ну-ну.

На этом разговоры закончились. Через какое-то время послышались шаги надвигавшихся врагов. На этот раз воздух не колыхался от появления одиночных фигур. Теперь он катился плотной волной, что говорило о решимости зензиверов устроить генеральное сражение.

– Я стреляю, – предупредил Кларк.

– Давай.

Он сделал несколько быстрых выстрелов и услышал, как пули звонко щелкнули по металлической поверхности.

– Они в каких-то панцирях или закрылись щитами! – сообщил он.

– Это плохо.

– Ты их видишь?

– Пока в общих чертах.

Решив, что отступать еще рано, Кларк перевел регулятор на пистолете, отменяя функцию сминаемости пули. Теперь ему нужна была вся пробивная мощь заряда.

Первый же пробный выстрел показал, что защита у врага слабовата.

– Порядок, – прокомментировал Эдди грохот падения первой жертвы. Затем он сделал еще несколько удачных выстрелов.

Противник начал нести потери и отступать, а Кларк и Джейн продолжали двигаться вперед, перешагивая через потускневшие панцири поверженных врагов.

Сопротивление прекратилось, и дальше можно было идти совершенно свободно, соблюдая лишь разумную осторожность.

В одном месте противник попытался организовать завал, забросав туннель камнями через колодец, но Джейн и Эдди легко обошли опасное место, а еще через десять минут почувствовали дуновение свежего воздуха.

– Ну вот, теперь осталось разобраться с охраной, – довольным голосом сообщила Джейн, словно ей предстоял поход за мороженым.

– Стой! – внезапно схватил ее за рукав Эдди.

– Что такое? Я никого не вижу, – призналась Джейн, однако перехватила меч поудобнее.

– Ты еще никогда не добиралась до этого места?

– Нет, никогда. Меня останавливали намного раньше.

– Посмотри на пол.

– Ну. – Джейн все еще не понимала, о чем речь.

– Тонкий лучик видишь? Фиолетовый.

– Ну ты глазастый, Билли! – восторженно произнесла Джейн, – Ну ты глазастый! Это что, мина?

– Похоже на то.

– И что будем делать?

– Перешагнем.

– А может, рванем ее на расстоянии?

– Нет, мисс Остер, тогда может завалиться вход. Ты же не хочешь этого?

– Понятное дело – не хочу.

– Тогда делай, как я, – скомандовал Эдди и смело перешагнул контрольный луч. Потом следующий, и еще, и еще.

В некоторых местах пришлось подползать снизу, поскольку луч был расположен выше. И тут появились новые проблемы.

– Мне не пролезть, – внезапно сказала Джейн. – Я слишком большая. Можно я лучше прыгну?

– Можно, Джейн, но учти, ты должна приземлиться до следующего луча. Сумеешь?

Остер помолчала, принимая решение.

– Если я задену луч, взорвется одна мина?

– Нам хватит и одной, но в таких местах мины устанавливаются пакетно, чтобы взрывалось сразу несколько зарядов, расположенных рядом.

Джейн кивнула, однако прыгать не спешила. Она передала Кларку свой меч и пояс с ножами, а затем одним пружинистым прыжком перелетела опасную черту.

– С почином тебя, – похвалил Эдди и смахнул со лба капли холодного пота.

Утро нового дня с самого начала не показалось Адольфу особенно радостным. Его любимая наложница Наргиз неожиданно заболела, и тапочки к его постели принесла Нунция, бывшая любимой наложницей полгода назад.

В глазах Нунции горел огонь торжества, и Адольф заподозрил, что болезнь нынешней фаворитки – дело рук вероломной Нунции.

«Ох уж эти женщины», – подумал Адольф.

Он уже не раз жалел, что поддался минутной слабости и оставил весь гарем при покупке дворца у прежнего хозяина. Помимо больших расходов, которых при наличии женщин было не избежать, эти красотки плели интриги и прикладывали немало усилий, чтобы заставить охранников нарушать дисциплину.

Молодые и здоровые парни не долго держались статьи устава, и мистеру Кочме приходилось часто наказывать их тяжелой работой.

От мысли расстреливать этих паскудников или бросать в яму с голодными бруклинами он отказался. Тогда пришлось бы перестрелять всех охранников, поскольку никто из них не выдерживал испытания, стоя на посту возле гарема.

Когда закончились массаж и умащивание благовонными маслами, что заменяло Адольфу мытье, к нему в покои явился Дуда, бывший шефом безопасности.

– Что случилось, друг сердечный? – ленивым голосом спросил разомлевший хозяин. – Или перебрал накануне?

– Ну что вы, сэр, я свою меру знаю. А случилось то, что эта подлая баба снова пытается пробиться через туннель в горе.

– Всё, девушки, идите, – отпустил массажисток Адольф. – Что с того, что опять пытается? Порубают ее на этот раз, да и только. Кстати, ты ведь, кажется, послал человечка дежурить у входа в ущелье.

– Послал, сэр, но подранили моего человечка. Получил пулю в плечо. В компании с этой настырной бабой идет мужчина – он-то и ранил снайпера.

– Ну так что, Дуда, неужели двое человек справятся с несколькими десятками зензиверов, да еще с их заряженными ножами?

– Заговоренными мечами, хозяин, – поправил его Дуда.

– Ну так тем более. Я уже не говорю о твоих ребятах, которые вооружены лучше, чем армия на Трезубце.

Хозяин почесал живот и зевнул. Ему пора было завтракать, а Дуда его задерживал.

– Да я просто доложил, – пожал плечами шеф безопасности, видя, что Кочму ничто не беспокоит. – Какие на сегодня планы, сэр?

– Планы? – Адольф задумался.

Можно было сесть на вертолет и поохотиться в песках на карбасов или настроиться на один из электронных театров и посмотреть пьесу с режиме «эффект присутствия».

Теперь Адольф мог делать что угодно. Тех денег, что он стащил из казны Трезубца, хватило бы на многое, но... как-то ничего не хотелось. Что-то давило на Адольфа Кочму и наводило на него меланхолическую грусть.

Быть может, совесть?

Едва ли. Адольф забыл о ней, когда в качестве руководителя пошел со своим народом до самого конца. И когда конец наступил, народ остался, а Кочма сбежал на Арафат, планету равнодушного спокойствия и бесстыдной терпимости.